Диана Удовиченко - Эффект преломления

Бронированный джип легко выдержал встряску. Я тоже. Только вот вытащить машину из кювета самостоятельно было без шансов. Я подхватил оружие, выбрался наружу и рванул к воротам, на ходу доставая из кармана пульт.

Не успел: над головой раздались дикие вопли и свист падающих тел. Упыри пикировали на меня с подплывшего дождем неба, как стая воронья. Хлопали на ветру крылья и кожаные плащи, выли за забором, безумея от беспомощной ярости, чующие нежить псы, киан-ши отвечали им задорным визгом.

Прижавшись спиной к воротам, которые так и не успел открыть, я выстрелил из кольта в того, кто подлетел первым. Черноволосая башка взорвалась фонтаном крови и мозгов.

– Господи Иисусе Христе, Сыне Божий – проорал я, поливая упырей из водяных пистолетов, – огради мя святыми Твоими ангелы и молитвами [4]…

Еще два киан-ши свалились на землю и забились в конвульсиях. Их кожа дымилась, невидимое пламя пожирало не-мертвые тела, и никакой дождь не мог потушить его.

– Всепречистыя Владычицы нашея Богородицы…

Молитва изгнания нечистой силы действовала на киан-ши, как дихлофос – на мух. Косоглазые физиономии искажались болью, крылья слипались, и твари падали мне под ноги. Я добивал их серебряными пулями и святой водой.

– … и Приснодевы Марии, Силою Честнаго и Животворящаго Креста… а-а, зассали, сучье отродье!

Почуяв, что просто так со мной не справиться, упыри отступили. Одни взмыли в воздух и растворились в низких тучах, другие рассыпались вдоль забора.

– … святаго архистратига Божия Михаила…

Он появился из-за машины и двинулся ко мне, ступая неуклюже, словно космонавт по лунному грунту. Костюм химзащиты сковывал его движения, зато отлично защищал от святой воды. Похоже, молитва на упыря тоже не действовала. Если это был упырь, конечно.

– …и прочих Небесных сил безплотных, мать твою!

Бесполезно. Существо неумолимо приближалось. И пуля из кольта его тоже не остановила: видно, под резиновым костюмчиком имелся еще и броник. Святая вода безобидно скатывалась по гладкой поверхности. Чучело в резинке издевательски помахало мне левой рукой, правой поднимая странную штуковину.

Что-то просвистело в воздухе, кольнуло в шею. Дротик. В голове помутилось. Отравленный.

– … святаго… Пророка… – выговорил я немеющими губами.

Существо откинуло капюшон, стащило защитную маску, и я увидел довольно улыбающуюся физиономию одного из близнецов киан-ши, которого два года назад не добил возле особняка делла Торре.

Я сполз на землю, да так и застыл, прислонившись к воротам. Дыхание остановилось, в ушах звенел отчаянный вой псов. Последнее, что успел зафиксировать взгляд перед тем, как сознание отключилось – черные силуэты в небе. Потом на меня упала крепкая сеть, а мир вокруг перестал существовать.

Замок Варанно, 8 мая 1575 года от Рождества Христова

Белый шелк и атлас свадебного платья. Белые жемчуга, словно капли перламутровой росы, запутавшейся в черных волосах. Серебристая фата, оттеняющая без того бледную кожу. И – алые, будто нацелованные уже губы.

И безумное пламя в черных глазах. Эржебета не сдерживала его более, не прятала счастье и страсть. Сегодня наконец она станет женою Ференца.

Не было страха ни перед брачной ночью, ни перед будущим. Первую она желала давно, о втором ей все рассказал Черный человек. Эржебета уже разучилась бояться.

– Ты готова, дитя? – в комнату заглянула Оршоля, суетливо оправила длинный, и без того ровно лежащий шлейф. – Хороша. Бледна только что-то…

Цвет лица будущей невестки расстраивал Оршолю. Она боялась: не гнездится ли в чреве девушки какая-нибудь болезнь, из-за которой Эржебета не сможет родить наследников? Да и что за красота в бледности?

– Сейчас, дитя, – госпожа Надашди ухватила невесту за щеки, ущипнула.

Не помогло. Не появилось румянца. Эржебета, словно норовистая кобылка, зло покосилась на старуху. Избавиться бы от тебя, серая, скучная, неумная. Постылая…

Она строптиво вскинула голову, шагнула к двери – высокая, тонкая, напряженная, как струна. Слуги распахнули створки, и Эржебета вышла в залу, где уже ждали гости, жених и священник. Летела к нему, к Ференцу, только на него смотрела. Словно собою всю красоту, все счастье мира хотела жениху вручить.

Гости восхищенно перешептывались, разглядывая невесту, прелестную во всем блеске и расцвете ее пятнадцати лет. И лишь в глазах одного человека застыла странная, удивленная тоска.