Лорел Гамильтон - Цирк проклятых. Кафе лунатиков

Я открыла дверь и выскочила на тротуар, маша рукой. Машина притормозила и остановилась рядом с машиной Ронни.

Окно опустилось по нажатию кнопки, за рулем сидел Эдуард в темных очках.

— Я уже несколько дней слежу за Райной. Как ты меня засекла?

— Глупое везение.

— Не такое уж глупое, — ухмыльнулся он.

— Меня надо подвезти.

— А как быть с Райной и ее кожаным приятелем?

Мне хотелось рассказать ему, что Габриэль — это и есть второй ликантроп в порнухе с убийством, но если сделать это сейчас, Эдуард пойдет и его убьет. Уж во всяком случае, не подвезет меня в больницу. Расставим приоритеты правильно.

— Можем забросить их по домам или пусть берут такси.

— Такси, — предложил Эдуард.

— И я того же мнения.

Эдуард объехал вокруг квартала, чтобы подождать там меня. Райну и Габриэля легко убедили взять такси рядом с каким-нибудь другим домом, они не хотели разговора с полицией — можете себе представить? Джордж Смитц пришел в себя, и Ронни убедила его сознаться во всем полиции, когда та приедет. Я извинилась перед Ронни, что бросаю ее, и пошла на ту сторону квартала, где ждал меня Эдуард. Мы ехали в больницу поговорить с нагой — в надежде, что он уже в сознании.

Перед входом в палату наги имел место полицейский пост. Эдуард остался в машине — что ни говори, а полиция его разыскивала. Одно из неудобств работы с Эдуардом и с полицией — с ними невозможно работать одновременно.

У палаты дежурила маленькая женщина с хвостом светлых волос. Около двери был стул, но женщина стояла, положив руку на рукоять пистолета. Светлые глаза оглядели меня с подозрительным прищуром.

— Анита Блейк — это вы?

— Да.

— Есть у вас удостоверение личности?

Говорила она круто, по-деловому — новичок, наверное. Только у новичков такое усердие. Старый коп тоже попросил бы удостоверение, но нормальным голосом.

Я показала ей свою пластиковую нагрудную карточку — ту, что цепляю к рубашке, когда приходится проходить сквозь полицейские заграждения. Не полицейская карточка, но лучшее, что у меня есть.

Она взяла ее и стала долго рассматривать. Я подавила желание спросить, не учит ли она ее наизусть. Полицейских злить не стоит, особенно по мелочам.

Наконец она отдала мне табличку, и глаза ее были синими и холодными, как зимнее небо. Очень суровыми. Наверное, она каждое утро репетирует этот взгляд перед зеркалом.

— Этого больного никто не должен допрашивать без присутствия полиции. Когда вы позвонили и попросили разрешения с ним говорить, я связалась с сержантом Сторром. Он едет сюда.

— Сколько мне придется ждать?

— Мне неизвестно.

— Послушайте, там пропал человек, и промедление может стоить ему жизни.

Тут она обратила на меня внимание.

— Сержант Сторр не упоминал о пропавшем человеке.

Черт, я и забыла, что полиция не знает о пропавших оборотнях!

— Я не думаю, что вы нарочно затягиваете время, но ведь на карту поставлены человеческие жизни.

Выражение глаз сменилось с непреклонного на скучающее.

— Сержант Сторр говорил очень определенно. Он хочет присутствовать при вашем допросе этого человека.

— Вы уверены, что говорили с сержантом Сторром, а не с детективом Зебровски?

Вполне в духе Зебровски специально мне сделать мелкую пакость — просто чтобы позлить.

— Я знаю, с кем я говорила, миз Блейк.

— Я не хотела сказать, что вы не знаете, просто Зебровски мог не знать, насколько мне разрешено общение с этим… э-э… свидетелем.

— Я говорила с сержантом и ясно поняла, что он сказал. Вы не войдете, пока он не приедет — такой у меня приказ.

Я начала говорить что-то резкое — и остановилась. Полицейская Кирлин была права. У нее приказ, и она не собиралась от него отступать.

Имя я прочла у нее на нагрудной табличке.

— Хорошо, сотрудник Кирлин. Я тогда подожду за углом в приемной для пациентов. — И я вышла от греха подальше, пока не сказала что-нибудь менее приятное. Мне хотелось пробиться в палату, упирая на свой ранг — но ранга-то у меня и не было никакого. Один из тех случаев, когда обстоятельства грубо напоминали мне, что я — штатская. Я таких напоминаний не люблю.

В приемной я уселась на цветастый диван, обращенный спинкой к искусственному газону с комнатными растениями. Растения эти, ростом до груди, заменяли стены, разделяя приемную на несколько вроде-бы-комнат. Иллюзия уединения, если она тебе нужна. На одной стене повыше был установлен телевизор, и никто пока не побеспокоился его включить. Тишина стояла больничная. Шумел только обогреватель, щелкая счетчиками.