Лорел Гамильтон - Цирк проклятых. Кафе лунатиков

— Верю вам настолько, что позволяю привести на бал смерть, ma petite.

Я подняла глаза к самому верху помоста. Перед троном стоял Жан-Клод. Наконец-то он был одет в то, на что намекали его сорочки, и это было настоящим. Настоящий французский придворный. Половину деталей его костюма я даже не знала, как назвать. Черный камзол, со вкусом инкрустированный серебром. Короткий полуплащ, наброшенный на одно плечо. Облегающие брюки, заправленные в сапоги до икр. Широкий белый воротник у горла. Кружева, рассыпанные по рукавам камзола. И сверху широкая, почти плоская мягкая шляпа с изогнутыми дугами белых и черных перьев.

Костюмированная шеренга раздвинулась в стороны, открывая мне дорогу к ступеням трона. Почему-то мне не хотелось идти. За занавесом слышались характерные звуки — там передвигали декорации и реквизит.

Я глянула на Эдуарда. Он смотрел на толпу, замечая все. Искал жертв или знакомые лица?

Все были в маскарадных костюмах, но очень немногие — в масках. На половине высоты лестницы стояли Ясмин и Маргарита. Ясмин была одета в алое сари, все в вуалях и блестках. При ее темном лице красный шелк смотрелся очень естественно. На Маргарите было длинное платье с рукавами-«фонариками» и широким кружевным воротником. Платье из какой-то темно-синей ткани, простое, без украшений. Светлые волосы висели сложной массой кудрей над каждым ухом и небольшим пучком на голове. Ее наряд, как наряд Жан-Клода, смотрелся не маскарадным костюмом, а древней одеждой.

Я стала подниматься к ним. Ясмин откинула вуали, обнажив крестообразный шрам, который я ей оставила.

— Кто-то тебе за это сегодня отплатит.

— Не ты лично?

— Пока нет.

— Тебе все равно, кто победит?

Она улыбнулась:

— Я, конечно же, лояльна к Жан-Клоду.

— Черта с два.

— Не менее лояльна, чем ты, ma petite, — четко произнесла она, откусывая каждый слог.

Я оставила ее смеяться мне в спину. Кому-кому, а не мне упрекать других в нелояльности.

У ног Жан-Клода сидела пара волков. Они смотрели на меня до странности светлыми глазами. И ничего человеческого в их глазах не было. Настоящие волки. Где он достал настоящих?

В двух шагах от него и его ручных волков я остановилась. Его лицо было непроницаемым, пустым и прекрасным.

— Вы как будто из «Трех мушкетеров», — сказала я.

— Совершенно точно, ma petite.

— Это ваше родное столетие?

Он улыбнулся улыбкой, которая могла означать все что угодно — или ничего.

— Что сегодня будет, Жан-Клод?

— Подойдите и встаньте возле меня, как должно моему слуге-человеку.

Он протянул бледную руку.

Я не приняла руки и подошла. Он говорил прямо у меня в голове, и спорить было глупо. От спора это не перестанет быть правдой.

Один из волков издал низкое грудное рычание. Я остановилась.

— Они вас не тронут. Они принадлежат мне.

«Как и я», — мелькнула у меня мысль.

Жан-Клод опустил руку к рычащему волку. Тот съежился и лизнул руку. Я аккуратно его обошла. Но он не обращал на меня внимания, глядя только на Жан-Клода. Жаль, что он на меня зарычал — я ничем этого не заслужила. Он лебезил, как собака.

Я встала справа, чуть позади волка.

— Я вам выбрал чудесный маскарадный костюм.

— Если это что-то под стать вашему, я бы предпочла его не надевать.

Он рассмеялся тихим и низким смехом, и этот смех резонировал у меня в животе.

— Стойте здесь возле трона, пока я буду говорить речь.

— Мы в самом деле будем биться на глазах у толпы?

Он встал.

— Конечно. Это — «Цирк проклятых», и сегодня Хэллоуин. Мы покажем им такой спектакль, подобного которому они не видели.

— Это безумие!

— Вероятно, но это не даст Оливеру обрушить здание на нас.

— Он это может?

— Он мог бы и гораздо больше, ma petite, если бы мы не договорились об ограничении нашей силы.

— Вы тоже можете обрушить здание?

Он улыбнулся и впервые в жизни дал мне прямой ответ:

— Нет, но Оливер этого не знает.

Я не могла сдержать улыбку.

Он опустился на трон, перебросив ногу через подлокотник. Надвинул шляпу на лицо, так что остался виден только рот.

— Я до сих пор не могу поверить, что вы меня предали, Анита.

— Вы не оставили мне выбора.

— Вы в самом деле предпочли бы видеть меня мертвым, чем получить четвертую метку?

— Да.

И тут он шепнул:

— Анита, представление начинается!

Свет погас. Из оказавшейся вдруг в темноте публики послышались испуганные крики. Занавес поехал в стороны, и вдруг я оказалась на краю прожекторного пятна. Свет был как звезда в темноте. Мне пришлось признать, что мой простецкий свитер не соответствовал антуражу.