Эрик Браун - Королева

Ханна приготовила провизию, и члены семьи разделила запасы пищи и воды. Даже маленький Брэндон нес свой провиант. Еще Рили, несмотря на протесты Ханны, позволил Брэндону нести охотничий нож. В руках мальчика нож был против мертвецов бесполезен, но он вселял в него уверенность, и для Рили это было главное.

Ханна несла старое ружье, некогда принадлежавшее ее отцу, к бедру пристегнут револьвер. Сам Рили нес в наплечных кобурах два автоматических пистолета, винтовку М-16, нелегально купленную еще до конца света, и кучу боеприпасов в рюкзаке за спиной.

Им было нелегко покидать это место. Они жили здесь целых три месяца, с тех пор как воскресли первые мертвецы. Эта хижина во многом стала роднее того дома, в котором они прожили много лет, и который бросили, уйдя в горы.

Рили заметил слезы на щеках Ханы, когда она оглянулась на оставшуюся позади хижину. У него защемило сердце. Они по-прежнему не знали, куда направляются. Идти было некуда, поэтому Рили и Ханна решили просто двинуться на восток побережья и надеяться на лучшее. По крайней мере, Брэндон хоть сможет увидеть океан, до того как их настигнут мертвецы. Рили поклялся себе, что эти твари не возьмут его родных живыми, даже если ему придется самому убить их.

В загоне наступило время кормления. Солнце давно скрылось за горами. Из недр комплекса появились двое мертвых охранников, несущих большую, наполненную помоями, бадью. С помощью третьего стража они вывалили содержимое бадьи через ограду прямо на пол загона. Заключенные накинулись на помои как обезумевшие от голода звери, прямо руками соскребая их с земли. Скотт с Дэвидом не были в числе дерущихся за вечернюю пайку. Дэвид остался стоять в дальней части загона, уставившись на дорогу, ведущую в селекционный центр. Скотт сидел на земле в позе лотоса, положив руки на колени, и развернув ладони к звездному небу. Глаза закрыты, дыхание замедленное и ровное. Скотт найдет себе пищу потом, будут ли это объедки, или отбитая у сокамерников утренняя пайка. Он сомневался, думает ли Дэвид о еде, хотя ему было все равно. Пусть новичок поголодает, если хочет. Есть способы умереть и похуже.

В данный момент для Скотта важно было обрести хоть какое-то умиротворение. Медитация могла унести его прочь от этого места, и населявших его кошмаров. Днем он сказал Дэвиду, чтобы тот перестал надеяться. Надежда — дело гиблое. Но теперь он сомневался, не занимается ли он тем же, хотя бы и в воображении покидая загон. Он вздохнул и открыл глаза. Охранники уже возвращались в селекционный центр, и драка за помои стихала. Скотт медленно поднялся на ноги, и, не обращая внимание на насмешки сокамерников, что он остался без пайки, снова направился к Дэвиду.

На этот раз Дэвид заметил его приближение. Белокурый юноша бросил на Скотта полный злобы взгляд и снова отвернулся к ограде. Когда Скотт подошел, Дэвид сказал шепотом: — Как ты смеешь запрещать мне надеяться? Надежда это все, что у нас осталось.

Скотт воспринял эти язвительные слова, как нечто заслуженное. Он кивнул на дорогу, ведущую из строения. — Что там есть такого, чего ты так сильно хочешь? Идти то некуда. Мертвецы повсюду. А здесь, как нам известно, нас хотя бы не выпотрошат и не сожрут.

— А какой смысл в такой жизни? — парировал Дэвид.

— Хэнк и Бак, вон те деревенщины, поспорили бы с тобой. Они едят, дружат меж собой, и раз в два дня забавляются с дамочками, которых жмуры держат взаперти.

— А ты бы со мной поспорил? — спросил Дэвид.

— Нет, — ответил Скотт, — Не поспорил бы.

— Тогда что будем с этим делать? — ухмыльнулся Дэвид.

Скотт протянул Дэвиду руку. — Я Скотт. Скотт Бургесс.

Дэвид пожал ему руку. — Меня зовут Дэвид.

— Знаю, — рассмеялся Скотт. — Ну, Дэвид, похоже, у нас есть о чем поговорить.

Стивен поставил полбутылки виски на стол. Он хотел выпить всеми фибрами души. Жаждал ощутить то обжигающее тепло, когда спиртное польется ему в горло, но не мог заставить себя открыть бутылку. Слишком много людей зависело от него. Он не просился на эту работу, но «Королева» была его кораблем. Он любил ее больше всего на свете, и даже если она пойдет ко дну, он не оставит ее. Он знал ее как свои пять пальцев, но за последние месяцы она изменилась почти до неузнаваемости. Когда-то она была величественной белоснежной красавицей, неким плывучим раем, царством любовных и авантюрных мечтаний. Теперь ее корпус покрывали листы самодельной брони и боевые шрамы. По краям палубы, на всю ее длину, были установлены пулеметы. Когда-то вмещавшая в себя сотни отдыхающих, сейчас она несла на своем борту чуть меньше сотни усталых, напуганных и отчаявшихся беженцев.