Роберт Стайн - Улыбнись и умри

Я наклонился, чтобы подобрать учебники, и тут джинсы у меня лопнули по швам.

После занятий Чив, Майкл и еще кое-какие ребята затеяли игру в софтбол на площадке за школой. Я играть не хотел. Мне не хотелось, чтоб они видели, как я раздался вширь. Но они затащили меня на площадку и заставили играть. На первой базе.

"Может, они делают вид, что ничего особенного не произошло?" — думал я. Поэтому я скрестил пальцы и про себя взмолился, чтоб все обошлось. А может, и впрямь не заметят, в какого борова я превратился за это утро?

Тенниска чуть не лопалась на животе. Рубашка была мала и так обтягивала меня, что я едва мог рукою двинуть. Лопнувшие джинсы сидели на мне в обтяжку.

"А может, они и правда не заметят? — успокаивал я себя, пытаясь перебежать на первую базу. — Могут и не заметить".

— Эй, Грег, — крикнул Чив, он был подающим. — Ты что, перешел на диету для великанов?

Все завыли, заголосили. Кое-кто стал кататься по траве, взвизгивая, как гиена. Майкл показал на меня пальцем:

— Эгей, да это же Сумо Три. Всем стало еще веселее.

Да отвяжись ты, — сердито оборвал его я. — Дай передохнуть.

Не передохнуть, а пообедать. — Это Майкл со своими дурацкими шуточками.

Меня обступили со всех сторон и только головами от изумления качали.

— С ума сойти, — пробормотал Чив. — Как это ты умудрился набрать полцентнера со вчерашнего дня?

Мне не хотелось об этом говорить.

— Мы играем или как? — спрашиваю.

На самом деле меня так и подмывало рассказать Чиву и Майклу, почему меня на глазах разносит. Я хотел рассказать им, что достал злую камеру. Что Шери сделала ею снимок с меня. Что на нем я и был на все десять пудов. И теперь все становится реальным. Но у меня не хватило бы храбрости рассказать. Они же предупреждали, говорили, чтоб я не вздумал лезть в дом Коффмана. И чтоб не брал эту злосчастную камеру.

В этот день я набрал двенадцать кило. К вечеру я уже еле передвигался.

— Это аллергическая реакция, — сказала мама.

Я уставился на нее.

Прости, это что еще такое?

Ты съел что-то такое, на что у тебя аллергия, — ответила она. — Вообще-то человек не раздувается за одну ночь как воздушный шар.

Папа, глядя на меня, старался изображать абсолютное спокойствие, но я видел, что это не так.

— Ты после школы много конфет ешь? — спросил он.

Мама покачала головой:

Даже если бы он съедал тысячу плиток шоколада в день, его б так не разнесло!

Надо спешно показать его аллергологу. — Папа потер подбородок.

Сначала доктору Вейссу, — не согласилась мама. — Доктор Вейсс скажет, к какому специалисту нам надо обратиться.

И они принялись бурно обсуждать, к какому врачу меня надо первым делом отвезти.

Я кое-как вышел из комнаты. Для этого понадобились все мои силы. Слоновьи ноги не слушались меня. Многочисленные жирные

подбородки колыхались на ходу. Раздувшееся брюхо выходило из комнаты немного впереди меня самого.

Я-то знал, что никакой врач мне не поможет. Ведь никакая это не аллергия! И от лишней порции мороженого в такую тушу не превращаются! Это все чертова камера. Ее снимок сделал меня похожим на гору. То есть снимок стал былью! Никакой врач тут не поможет. Не поможет и никакая диета.

Чуть позже я попросил маму и папу разрешить мне завтра не ходить в школу. Меня же засмеют. Я просто этого не вынесу.

Но как можно пропускать занятия? — возразил папа. — А что, если это надолго и потребуется много недель, чтоб вернуться к норме?

Ребята не будут смеяться, — заверила мама. — Это же твои друзья. Они поймут, что ты заболел.

Я умолял их, канючил и плакал. Я даже с большим трудом опустился на свои круглые колени, чтобы уговорить их. Вы думаете, они послушали меня? Фига с два.

— Не смущайся, — напутствовал меня папа, когда я, переваливаясь с боку на бок, заковылял к двери, чтобы идти в школу.

Не смущайся! Хороший совет!

Я надел один из его мешковатых поношенных костюмов. И он был мне тесен!

Да я готов был провалиться сквозь землю от смущения, как только вышел на улицу! Я так и представлял, как люди в проезжающих машинах хохочут при виде огромного фестивального Мишки, бредущего, покачиваясь, по тротуару.

Я не хотел идти пешком в школу, но у родителей простая "хонда", и я в нее не влез!

Ребята обалдело смотрели, как я пролезаю в дверь Питтс-Лендингской средней школы. Но все были очень добрые. Никто не бросал шуточек. Никто даже слова мне не сказал. Я думал, что они просто боятся подходить ко мне. Боятся связываться. А вдруг я навалюсь на кого-нибудь! Я и впрямь выглядел, как огромный шар на параде в День благодарения.