Роберт Стайн - Улыбнись и умри

Ерунда, — махнула ручкой Шери, — я все равно не могу забраться на нее.

Если меня разнесет еще хоть капельку, — простонал я, — то я не смогу выбраться из дома. Я просто не пролезу в двери.

Шери сложила ручки на груди. Пальчики у нее были такие крошечные, что ладошки напоминали птичьи лапки. Черная копна волос на крошечной головке и совсем тоненькое тельце делали ее скорее похожей на швабру, а не на человеческое существо.

— Что же делать? — жалобно спросила Шери.

Я коснулся камеры толстой рыхлой рукой.

Вот, я принес… Решил, что, может…

Да что хорошего может сделать эта дурацкая камера? — заплакала Шери. — Чтоб я ее никогда не видела. Никогда! Никогда!

— У меня идея, — сказал я и согнал муху с одного из моих многочисленных подбородков.

Шери обняла свое тощее тельце палочками-ручками.

— Что еще за идея?

— Надо сделать новые снимки друг друга. Может, на новых фотографиях мы будем нормальными. Вдруг эти новые фото изменят нас в обратную сторону, и мы станем такими, как раньше.

Она подняла на меня свои глаза. Видно было, как она напряжено думает.

— Это… довольно рискованно, правда?

— А ты что-нибудь лучше можешь придумать?

Она снова задумалась. Потом посмотрела на камеру.

— Что ж, — решила она, — давай попробуем.

Я попытался встать на ноги, но мои руки и ноги были не настолько сильны, чтобы поднять чудовищно разбухшее тело. Пока я боролся со своим весом, Шери пролетела через всю комнату и схватила с моих колен камеру. И тут же охнула, едва не выронив ее.

— Ну и тяжелая же! — удивилась она.

— Это потому, что ты такая легонькая. Я сделал новую попытку подняться.

Да сиди ты, — приказала Шери. — Я первой сниму тебя.

Валяй, — согласился я. — Надеюсь, на этой карточке я буду худой. — Я хотел было скрестить на всякий случай пальцы, но они были такие толстые…

Улыбнись. — Шери направила на меня объектив.

Не развлекайся, снимай скорее, — укоротил ее я.

Она заглянула в видоискатель, положила палец на спусковую кнопку. Потом опустила фотоаппарат и вздохнула.

Это очень… очень опасно.

Шери, снимай! Ты посмотри на нас. Хуже все равно некуда, разве не так?

Она кивнула в знак согласия и снова подняла к глазу фотоаппарат. Он был для нее так тяжел, что она с трудом удерживала его двумя руками.

— Ну что ж, поехали, — тихо сказала она. — Будем надеяться, Грег, что ты выйдешь снова нормальным.

И она щелкнула. От вспышки я чуть не ослеп.

Еще через секунду из щели на передней стенке камеры появился белый квадратик. Она донесла его до кровати и, вспорхнув, уселась рядом со мной.

— Давай посмотрим! — закричал я, потянувшись за снимком.

— Осторожно, бога ради! — вскрикнула Шери. — Если упадешь, ты раздавишь меня.

Я замер. Она права. Даже сидеть ей рядом со мной опасно.

— Может, тебе и правда лучше встать. Она поднялась на ноги и закачалась, потому что не привыкла к своей невесомости.

— Проявляется, — сообщила она.

Шери держала карточку у меня перед глазами, чтобы мы оба могли ее видеть. Сначала белое сменилось желтым. Я вытаращил глаза, пытаясь разглядеть в желтом пятне свое лицо. Будет оно на фотографии толстым или таким, как прежде? Желтое было слишком бледным. Разглядеть ничего не удавалось.

Мы с Шери как завороженные уставились на маленький квадратик. И смотрели, смотрели. Не мигая. Не двигая ни одним мускулом. Смотрели, как снимок темнеет.

И вдруг я увидел себя. Свое непомерно раздутое круглое лицо. Шарообразное тело. Все такое же ненормально разбухшее. Такое же неестественно толстое.

— Не-е-е-ет! — издал я вопль, полный отчаяния. — Не-е-е-ет! Я хочу стать прежним!

Шери качала своей маленькой головой, печально глядя на темнеющую фотографию.

— Что это у тебя на лице? — вдруг вскрикнула она. — Гляди!

Я сграбастал снимок и стал разглядывать его.

— Час от часу не легче! Моя кожа — она вся чешуйчатая. Я похож на крокодила!

Шери выхватила у меня карточку и стала ее рассматривать.

— Чешуя у тебя и на руках. Это прямо как кожа пресмыкающихся.

Только она произнесла это, как все у меня начало зудеть. Посмотрел я на руки, а они — в красных чешуйках. Я стал чесаться, но и зуд становился все сильнее. Вот уже с расчесов на руках посыпались вниз на ковер чешуйки, как лопья.

— Ой-ой, — заверещал я, — так зудит, что терпенья нет.

Шери отскочила в сторону. Снимок выпал у нее из рук.

Какой ужас! — вскрикнула она. — С тебя теперь кожа лоскутами сходит!