Роберт Стайн - Заклятие старой колдуньи

канарейками.

В нашей школе нет кабинета музыки, поэтому после уроков мы собираемся в большом классе. В хоре восемь человек — четыре мальчика и четыре девочки. Почти все хористы учатся в шестом классе, только Коул — в пятом. Большому хору было бы негде разместиться.

Миссис Меллон опаздывала. Мальчишки расшалились и принялись обстреливать друг друга из резинок, а девчонки — снисходительно посмеиваться и болтать. Когда миссис Меллон наконец появилась, приглаживая руками волосы-перья, то сразу приступила к делу.

— Концерт через две недели, — многозначительно объявила она. — А мы еще не знаем, что будем петь.

Мы согласились, что нам необходимы дополнительные репетиции. Люси-Энн, наше единственное сопрано, подняла руку:

— А может, будем просто открывать рты под фонограмму?

Все засмеялись. Но, присмотревшись, я поняла, что Люси-Энн не шутит.

— Лично мне не до смеха, — сказала миссис Меллон строго. — Давайте посмотрим, на что мы способны.

И мы начали распеваться, но нам помешал большой черный паук, свалившийся откуда-то с потолка прямо на голову Люси-Энн. Она взвизгнула и затрясла белокурыми кудрями, а потом принялась смахивать паука обеими руками. Наконец паук плюхнулся на пол, и Коул его раздавил.

— Раздавить паука — плохая примета, — предупредил моего брата мальчик по имени Лар-ри.

Коул пожал плечами и повозил подошвой туфли по полу.

Начнем с «Прекрасного Огайо», — предложила миссис Меллон, делая вид, что не заметила злополучного паука, и зашелестела нотами на пюпитре. — В прошлый раз он у нас совсем не получился.

Там слишком сложная партия сопрано, — заметила Люси-Энн.

Плохому танцору всегда туфли жмут, — поддразнил ее Ларри. По-моему, он влюбился в нее.

Миссис Меллон прокашлялась.

— Ребята, посерьезнее! — И обернулась к Коулу. — Ты разучил свою партию?

— Разумеется, — солгал мой брат.

— Тогда попробуй спеть ее. Только не забудь: ты вступаешь через три такта.

— Помню, — заверил ее Коул.

На прошлой репетиции он ни разу не вступил вовремя.

Миссис Меллон подняла руки, улыбнулась и взмахнула ими, подавая сигнал.

Мы запели «Прекрасный Огайо» — это сентиментальная, даже слезливая песенка, но мне нравится ее мелодия. На этот раз песня звучала неплохо — до тех пор, пока не вступил Коул: он глубоко вздохнул, шагнул вперед, подождал три такта и запел:

— Ко-ко-ко! Кудах-тах-тах!

Миссис Меллон изумленно вытаращила глаза.

Мы замолчали, я уставилась на брата. Он выглядел растерянным, затем судорожно откашлялся.

— Пой со словами, Коул, — велела миссис Меллон. — Ты их выучил?

Коул закивал.

— Тогда начнем с такта перед вступлением Коула.

Мы вновь запели. Я не сводила глаз с брата. Он расправил плечи, и… по классу вновь разнеслось кудахтанье.

Что за дурацкие шутки?

Кроме Ларри, никто не засмеялся.

Коул растерянно тер шею и кашлял, покраснев от смущения.

Что это с тобой? — спросила я, но брат не ответил.

Коул, прошу тебя, перестань дурачиться! — взмолилась миссис Меллон. — У нас и так мало времени! — Она нахмурилась. — У тебя прекрасный голос. Я знаю, ты умеешь петь. Попробуй еще разок. — И она подняла руки. — На счет «три»! — скомандовала она. — Раз, два… три! Коул, начинай!

Куд-кудах-тах-тах! — пронзительно закричал брат.

Я бросилась к нему.

Коул, что с тобой? Зачем ты балуешься?

Ко-ко-ко! — ответил он.

Вечером, когда, сидя у себя в комнате, я заворачивала подарок для Люси-Энн, пришел Коул. Его светлые волосы торчали во все стороны. Стоя на пороге, он вытирал потные ладони о тенниску.

— Что тебе? — резко спросила я. — Не видишь, я занята. — Подвернув уголок оберточной бумаги, я приклеила ее к футляру компакт-диска липкой лентой.

Коул прокашлялся, но не ответил.

Ты испортил всю репетицию.

Я не виноват! — пронзительно выпалил Коул.

Как бы не так! — Я хлопнула ножницами по столу. — Вместо того чтобы петь, ты кудахтал, как курица! Кто виноват в этом, если не ты?

Ты ничего не понимаешь… — выдавил Коул, потирая шею.

Да, не понимаю, — согласилась я. — Знаешь, твои глупые шутки давно всем осточертели, особенно мне. Напрасно ты считаешь себя остряком. Ты просто балбес.

Но я не шутил! — запротестовал он, входя в комнату.

Подойдя к столу, он взял скотч и начал нервно вертеть его в руках.