Стивен Кинг - Иерусалим обреченный [= Жребий; Салимов удел; Судьба Салема; Судьба Иерусалима / Salem's Lot]

— Закрыто, — объявил Франклин Боддин, силясь прочесть пришпиленную к воротам записку. — Сегодня ведь суббота, разве нет?

— Конечно, — проговорил Вирджил Рэтберн. Он не имел понятия, суббота сегодня или четверг: он был пьян.

— Свалка по субботам открыта, ведь так? — уточнил Франклин. Записка была одна, но он видел как минимум три: он тоже был пьян. Все три утверждали: «Закрыто».

— По субботам всегда бывало открыто, — подтвердил Вирджил. Он размахивал у себя перед носом бутылкой пива, пытаясь попасть в рот, но безуспешно.

— Закрыто, — повторил Франклин, начиная раздражаться. — Этот недоносок давит сачка, вот что. Я придавлю его.

Он завел машину.

— Давай! — завопил в воодушевлении и пивной пене Вирджил — и массивный бампер «шевроле» сокрушил ворота. Со свалки с криками взлетели чайки.

В четверти мили за воротами обрамляющие дорогу деревья расступались, открывая широкое пространство, регулярно разравниваемое бульдозером, стоящим сейчас у будки Дада. За этой площадкой начиналась собственно свалка — бывший гравийный карьер, в котором гигантскими дюнами скапливался разного рода мусор.

— Черт бы побрал скотину горбуна. Он, похоже, неделю ничего не жег. Видно, запой — вот что. — Франклин обеими ногами нажал на педаль тормоза, и она с металлическим визгом опустилась до самого пола. Прошло еще немного времени — и машина остановилась.

— Я не знал, что Дад пьяница, — Вирджил выкинул опустевшую бутылку в окно и достал из ящика под ногами новую.

— Все они, горбуны, — пьяницы, — медленно и важно пояснил Франклин. — Он сплюнул в окно, после чего обнаружил, что оно закрыто, и вытер стекло рукавом. — Зайдем к нему. Может, что не так. Только сначала дрянцу спровадим.

Покончив со своей миссией, они зашагали в сторону крытой толем халупы Дада. Дверь оказалась запертой.

— Дад! — заорал Франклин. — Эй! Дад Роджерс! — он стукнул в дверь, и вся будка затряслась. Внутри крючок выскользнул из петли и дверь распахнулась. В халупе не было ничего, кроме тошнотворного сладковатого запаха, заставившего гостей обменяться гримасами отвращения, несмотря на их богатый опыт в области пьянства и его последствий. Запах мимолетно напомнил Франклину забытые в темном углу подвала пикули. Забытые на несколько лет.

— Сволочь, — прокомментировал Вирджил. — Хуже гангрены.

Но будка выглядела неправдоподобно опрятной. Запасная рубашка Дада висела над кроватью, по-армейски заправленной, стул аккуратно стоял у стола. Банка красной краски со свежими потеками красовалась на подложенной газете у двери.

— Меня вырвет, если мы здесь останемся, — лицо Вирджила сделалось зеленовато-белым. Франклин, чувствовавший себя лучше, шагнул назад и закрыл дверь.

Свалка лежала кругом, пустынная и безжизненная, как лунные горы.

— Нет его здесь, — сказал Франклин. — По лесу где-нибудь шляется.

— Фрэнк!

— Что? — Франклин был не в духе.

— Дверь была заперта изнутри. Если его там нет — как он оттуда выбрался?

Сбитый с толку, Франклин повернулся взглянуть на будку.

— Через окно, — начал было он, но не закончил фразы. Окном служило маленькое отверстие в толе, затянутое потертым пластиком. Дад не пролез бы в него, даже оставив свой горб внутри. — Не важно, — проворчал Франклин. — Если он не желает брать плату — хрен с ним. Поехали отсюда.

Они вернулись к машине, и Франклин ощутил, как что-то просвечивается сквозь защитную мембрану опьянения, — что-то, чего он потом не мог, да и не хотел вспомнить, — чувство чего-то ужасно неладного. Как будто свалка завела себе живое сердце, и это сердце билось медленно, однако с пугающей силой. Вдруг захотелось уйти — причем очень быстро.

— Я не вижу ни одной крысы, — неожиданно сказал Вирджил.

И крыс действительно не было — только чайки. Франклин попытался вспомнить, случалось ли ему когда-нибудь привезти «дрянцу» на свалку и не увидеть ни одной крысы. Не случалось. И это ему не понравилось.

— Отравленная приманка, да, Фрэнк?

— Пошли, — посоветовал Франклин. — Пошли отсюда к чертовой матери.

После ужина Бену позволили встать и навестить Мэтта Берка. Визит оказался коротким: Мэтт спал. Кислородную подушку уже убрали, и дежурная сестра сказала Бену, что Мэтт завтра должен проснуться и сможет — недолго — разговаривать.

Лицо Мэтта показалось Бену поразительно состарившимся — впервые за время знакомства он увидел в нем старика. Во сне тот выглядел удивительно беззащитным. «Да, — подумал Бен, — здесь не то место, где мы с тобой можем найти поддержку. Здесь с кошмарами борются лизолом, скальпелями и химиотерапией, не признавая ни Библии, ни дикого чебреца. Если в колонне истины обнаружится отверстие — здесь его не заметят».