Стивен Кинг - Иерусалим обреченный [= Жребий; Салимов удел; Судьба Салема; Судьба Иерусалима / Salem's Lot]

— Вы ведь иностранец? — спросил Кори.

— Я житель многих стран, но мне эта страна… этот город кажется полным иностранцев. Вы понимаете? А? — Он смеялся опять, и на этот раз Кори присоединился к нему, давая выход несколько замедленной истерии.

— Да, иностранцы, — продолжал мужчина, — но красивые, живые, полнокровные. Вы знаете, какие красивые люди в вашей стране и в вашем городе, мистер Брайант? — Кори хохотнул, слегка сбитый с толку. Он не мог оторвать взгляда от лица незнакомца. Казалось, тот удерживал его силой. — Они не знают ни голода, ни нужды, люди этой страны. Уже два поколения, как не знают — да и раньше знали весьма отдаленно. Они думают, что знают печали — но это печали ребенка, уронившего мороженое в день своего рождения. Они проливают кровь друг друга с величайшей энергией. Вы мне верите? Вы понимаете?

— Да, — сказал Кори. Глядя в глаза незнакомца, он видел множество разных вещей — и все чудесные.

— Вся страна — изумительный парадокс. В других землях, где люди досыта едят день за днем, они жиреют… делаются сонными… походят на свиней. Но на этой земле… кажется, чем больше вы едите, тем агрессивней становитесь. Понимаете? Как мистер Сойер. Такой богатый — он жалеет вам крох со своего стола. Разве нет?

— Да, — сказал Кори. Глаза Барлоу были до того большие и до того понимающие. — Все это вопрос…

— Все это вопрос перспективы, правда?

— Да! — воскликнул Кори. Этот человек нашел правильное, точное, великолепное слово. Кори не заметил, как сигарета выпала из пальцев и легла, дымя, на дорогу.

— Я мог бы обойти стороной вашу глушь, — задумчиво говорил незнакомец, — предпочесть один из ваших грандиозных городов. Ба! — глаза его вдруг сверкнули. — Что я знаю о городах? Меня собьет машина на перекрестке, отравит смог, доконают глупые дилетанты, чье общество мне… как вы говорите — неблагоприятно. Что такая деревенщина, как я, поделает с умствованиями большого города… даже американского? Ничего! Ничего, ничего и ничего! Я плюю на ваши города!

— О, конечно, — прошептал Кори.

— Поэтому я и прибыл сюда, в городок, о котором услышал от замечательного человека, здешнего уроженца, ныне, к сожалению, покойного. Здешний народ богат и полнокровен, он обладает огромным запасом агрессии и темноты — таким необходимым… кому? Нет английского слова. Полтеник, вурдалак, бхут… Вы слушаете?

— Да, — прошептал Кори.

— Людям не следует отгораживаться от жизненной силы земли оболочкой из дерева и цемента. Погрузить руки в самые воды жизни! Извлечь жизнь из земли — цельную, пульсирующую! Разве это не верный путь?

— Да!

Незнакомец добродушно рассмеялся и положил Кори руку на плечо:

— Ты хороший парень. Хороший, сильный парень. Тебе не хочется покидать столь замечательный город, правда?

— Не хочется, — прошептал Кори, но вдруг засомневался. Страх вернулся к нему. Но, конечно, это неважно. Этот человек не допустит, чтобы с Кори случилось что-нибудь плохое.

— Ты не покинешь его. Никогда.

Дрожащий Кори словно прирос к месту, а Барлоу наклонил к нему голову:

— И ты еще отомстишь тем, кто купается в роскоши, когда другие нуждаются.

Кори Брайант погрузился в великую реку забвения, и река эта звалась время, и воды ее были красны.

В девять часов вечера, когда больничный телевизор, прикрепленный к стене, показывал вечерний фильм, у изголовья Бена зазвонил телефон. Это была Сьюзен, она едва владела собой.

— Бен, Флойд Тиббитс умер. В камере, прошлой ночью. Доктор Коди говорит — острая анемия, но я же знаю! У Флойда была гипертония, его из-за этого не взяли в армию!

— Спокойнее.

— Мало того. У Макдугласов из Угла умер десятимесячный младенец. Мать увезли в больницу.

— Ты не слышала, отчего он умер?

— Миссис Эванс, которая вызвала туда доктора Плоумена, сказала моей маме, что у ребенка не смогли найти абсолютно ничего неладного… кроме того, что он мертв.

— А мы с Мэттом оба валяемся здесь, — Бен говорил скорее сам с собой, чем со Сьюзен. — Как будто нарочно подстроено.

— Это еще не все. Пропал Карл Формен. И тело Майка Райсона.

— Я думаю, это оно, — услышал Бен свой собственный голос. — Должно быть, так. Я выбираюсь отсюда завтра же.

— А тебя выпустят?

— Им не придется, — Бен говорил машинально, он думал уже о другом. — У тебя есть распятие?

— У меня? — она явно удивилась и даже слегка развеселилась. — Откуда?

— Я с тобой не шучу, Сьюзен, я никогда не говорил так серьезно. Можешь ты где-нибудь раздобыть его сейчас же?