Стивен Кинг: Иерусалим обреченный [= Жребий; Салимов удел; Судьба Салема; Судьба Иерусалима / Salem's Lot]

Анна Нортон гладила, когда ее дочь ворвалась с корзинкой зелени, сунула матери под нос книгу с портретом худощавого молодого человека и принялась трещать без умолку.

— Успокойся, — попросила Анна, — выключи телевизор и начни с начала.

Сьюзен ликвидировала Питера Маршалла, изливавшего на что-то там потоки долларов, и рассказала матери о встрече с Беном Мерсом. Миссис Нортон заставляла себя спокойно и сочувственно кивать, несмотря на желтые предостерегающие огни, которые всегда загорались перед ней, стоило Сьюзен упомянуть нового мальчика, — нет, надо полагать, на этот раз мужчину, хотя ей все еще не верилось, что Сьюзен доросла до мужчин. Сейчас огни светились ярче обычного.

— Звучит волнующе, — заметила она, раскладывая на гладильной доске следующую рубашку своего мужа. — Ты уверена, что с ним все в порядке, Сюзи?

Сьюзен улыбнулась чуть вызывающе:

— Конечно, да. Он похож… я не знаю, на школьного учителя, что ли.

— Говорят, маньяк Бомбер был похож на садовника, — задумчиво проговорила миссис Нортон.

— Дерьмо лосиное! — произнесла Сьюзен с чувством, выбрав выражение, безотказно раздражающее мать.

— Покажи-ка книгу, — протянула руку та.

Сьюзен отдала книгу — и внезапно вспомнила сцену гомосексуального насилия в тюремной камере.

— «Воздушный танец», — мечтательно прочитала Анна Нортон и принялась наугад перелистывать страницы. Сьюзен обреченно ждала. Мать обязательно раскопает именно эту сцену. Иначе не бывало.

Ленивый ветерок шевелил занавеси открытых окон кухни, которую мама настойчиво именовала гостиной, как будто общество, к которому они принадлежали, этого требовало. Дом стоял на небольшом подъеме внешней Брок-стрит, и за окном открывался красивый вид на дорогу в город — еще красивее он будет снежной зимой.

— Кажется, я читала рецензию в Портлендской газете. Не очень-то хвалебную.

— Мне книга нравится, — твердо объявила Сьюзен. — И он тоже.

— Может быть, Флойду он тоже понравится, — проговорила миссис Нортон как бы между прочим. — Ты их познакомь.

Сьюзен разозлилась и растерялась. Она-то думала — штормы переходного возраста у них с матерью позади. Столкновения дочерней личности с материнским опытом казались уже отброшенными прочь, как старая ветошь.

— Мы с тобой уже говорили о Флойде, мам. Ты знаешь, что там еще ничего твердо не решилось.

— В газете еще что-то говорилось о какой-то жуткой тюремной сцене. Парни с парнями…

— Мама, ради Христа! — она встала. — Я уберу овощи.

Миссис Нортон бесстрастно стряхнула пепел со своей сигареты.

— Я только имела в виду, что если ты собираешься замуж за Флойда Тиббитса…

Злость переросла в странную раздражающую ярость.

— Бога ради, с чего ты взяла? Разве я когда-нибудь тебе такое говорила?

— Я предполагала…

— Ты предполагала неправильно.

Это не совсем соответствовало истине. Но Сьюзен охладевала к Флойду день ото дня.

— Я предполагала, что если ты придерживаешься одного парня полтора года, это значит, что дела зашли дальше рукопожатий.

— Мы с Флойдом больше чем друзья, — ровным голосом произнесла Сьюзен. Пусть гадает, что это значит.

Непроизнесенный разговор тяжело повис между ними.

«Ты спала с Флойдом?»

«Не твое дело».

«Кто для тебя Бен Мерс?»

«Не твое дело».

«Собираешься влюбиться в него и наделать глупостей?»

«Не твое дело».

«Я люблю тебя, Сюзи. Отец и я, мы оба любим тебя».

И на это ответа нет. Ответа нет. Вот почему без Нью-Йорка — или какого-нибудь другого места — не обойтись. Под конец всегда разбиваешься об эту невидимую баррикаду любви, как о стену тюремной камеры. Правда этой любви делает невозможным дальнейший спор и бессмысленным предыдущий.

— Ладно, — мягко произнесла миссис Нортон.

— Я поднимусь к себе, — сказала Сьюзен.

— Конечно. Можно я возьму книгу, когда ты дочитаешь?

— Если хочешь.

— Я хотела бы с ним встретиться.

Сьюзен содрогнулась.

— Ты поздно задержишься сегодня? — продолжала мать.

— Не знаю.

— Что сказать Флойду Тиббитсу, если он заглянет?

Ее снова охватила ярость:

— Скажи, что хочешь. Ты и так это сделаешь.

— Сьюзен!

Она поднялась по лестнице, не оглянувшись.

Миссис Нортон не сдвинулась с места, она смотрела в окно на город, не видя его. Над головой она слышала шаги своей Сьюзен и стук раздвигаемого мольберта.

Она встала и снова принялась гладить. Когда по ее расчетам (хотя и не совсем осознанным) Сьюзен увлеклась работой, она позвонила Мэйбл Вертс. Между прочим упомянула, что Сюзи рассказала ей о приезде знаменитого писателя, а Мэйбл фыркнула и спросила, идет ли речь об авторе «Дочери Конуэя». Узнав, что да, Мэйбл сообщила, что он пишет не что иное, как порнографию, простую и откровенную. Миссис Нортон спросила, не остановился ли он в мотеле…