Николь Клодетт - Дом на Ястребином мысу

— Вам нечего здесь делать, — сказал он, и его ровный голос, как эхо, отразил всезнающий тон Аманты Колбурн, отчего карие глаза Джейн сузились в гневе.

— Вы так считаете? — бросила она в ответ большой, как скала, мужской фигуре. — Однако так случилось, что мне здесь очень необходимо быть.

— Нет никакой необходимости, — сказал он. — И никакой нужды.

Он произносил слова, будто бросал гарпун, этот большой, грубо вылепленный человек, и Джейн поймала себя на том, что пристально смотрит на него. Оба они молчали, его темные глаза изучали ее лицо, в то время как она отчаянно пыталась подобрать слова, чтобы ему ответить.

— Здесь есть сила, — наконец выговорила она и чуть не добавила: «Сила, тянущая наверх».

— Здесь есть суровость, — ответил он. — Море не допускает ошибок, а земля не отказывается ни от чего. Здесь ничего не прощается. Здесь все дается тяжело, даже слезы. И человек не может спрятаться ни от чего и ни от кого, даже от самого себя.

— Вы думаете, что именно за этим я приехала сюда — чтобы спрятаться от чего-то?

Он не ответил, но твердо посмотрел в ее глаза.

— Вы настолько вросли в это место, что не замечаете красоты в его суровости, — сказала Джейн.

Она увидела, как лицо его тронула мимолетная печальная улыбка, и удивилась тому, как обаятельна она была.

— Я способен видеть красоту, — сказал Феррис Дункан. — И я понимаю эту красоту очень хорошо. Это суровая красота, это то, что остается после того, как все смывается прибоем.

— Но она есть. Она существует.

Улыбка появилась снова, такая же короткая.

— Да, она настоящая, — сказал он. — И я вижу вашу красоту и вижу, что она тоже настоящая. Она способна осветить ночь, но она — не для этой земли.

— Что вы имеете в виду? — спросила Джейн.

— Чертополох зацветает тогда, когда увядает ландыш, — сказал он. — В вашей красоте нет жесткости. Вы — мягкая земля и тихие, затененные места, как, может быть, берег ручья в лесной долине.

— Вы ошибаетесь, — сказала Джейн, слыша неповиновение в своем голосе и надежду в этом неповиновении.

— Возможно, — сказал он без улыбки, но чувствовалось, что он совсем так не считает.

Он повернулся и, собрав сети и поплавки, закинул их в лодку. Быстро запрыгнув в нее, он укрепил поклажу, а затем снова спрыгнул на песок. Неожиданно она почувствовала, что не хочет, чтобы он уходил. Этот суровый мужчина, который отсчитывал каждое слово, имел в себе все, что она надеялась здесь для себя найти.

— Вы уходите? — спросила она, и он остановился, держась за нос лодки.

— Енох ждет меня на мысу. Мыс — там, внизу, не сажать же мне его в вашей бухте, — сказал он, и в его голосе и глазах появилась неожиданная твердость.

— Что вы имеете в виду? — спросила Джейн.

Глаза Ферриса Дункана потемнели.

— Вы странная, — сказал он. — Может быть, вы действительно не знаете.

— Не знаю что? Почему мистер Уэзерби должен был вызвать меня? Нет, я не знаю, — сказала Джейн.

— Тогда лучше выясните это, — сказал Феррис Дункан, упираясь плечом в лодку и сильно толкая ее.

Лодка скользнула с песка в воду, мощным прыжком он оказался в ней, в руках его моментально появились весла, и лодка поплыла, сопротивляясь прибою. Джейн смотрела, как она раскачивалась на набегавших волнах, преодолевая их снова и снова, и увидела, что, немного отплыв, он включил мотор. Она помахала ему рукой, когда лодка сделала круг и устремилась в открытое море. Он держал руку на руле, но она чувствовала, что глаза его устремлены на нее. И когда лодка стала маленькой точкой на волнующейся поверхности моря, она повернулась и направилась обратно в дом. Разговор с мистером Уэзерби, решила она, должен был определенно войти в повестку дня. «У всех, казалось, были собственные соображения о причинах моего приезда на Ястребиный мыс», — подумала она мрачно, но на самом деле все они и не подозревали об истинных мотивах, которые заставили ее приехать сюда. И как только она подумала об этом, она снова увидела себя сидящей на кровати в ту ночь в своей квартире, осознавшую в одно мгновение, что она должна приехать сюда, на Ястребиный мыс. Были ли еще другие причины, кроме этих, спрашивала она саму себя. Не было ли их более чем достаточно? Отгоняя эти мысли, она добралась до дороги, идущей вдоль дюн, и направилась к дому. И когда она приближалась к этому серому, ожидающему ее зданию, навстречу ей, казалось, протянулись щупальца его насмешливого недоброжелательства, и она почувствовала, как по ее коже внезапно прошел холодок.