Николь Клодетт - Дом на Ястребином мысу

— Как? — тихо спросил Феррис.

— Он убил себя, — ровным голосом ответила Джейн.

Большое и сильное лицо Ферриса лишь на секунду изменилось.

— Он увидел меня с кем-то еще, — продолжала Джейн. — Это было не совсем хорошо, но позже я призналась ему, что на самом деле я не испытываю к нему никакой любви. Он умолял меня сделать еще одну попытку. Он говорил, что, если я постараюсь, я почувствую то же, что и он. Я знала, что этого никогда не будет, и я отказалась. Не думаю, что я пыталась его как следует понять. У меня все прошло, я больше ничего не хотела. Я не желала думать о тех вещах, которые, я теперь понимаю, должны быть частью любых человеческих отношений

По мере того как она говорила, суровый мужчина перед ней стал постепенно исчезать, море за ним превратилось в серый туман. Она увидела себя дома, в своей комнате, рядом с ней сидел молодой человек, у него был мягкий взгляд, на лице его было написано отчаяние, он пытался достучаться до того, до кого не мог достучаться — до девушки с бездушной красотой.

— Возьми то, что я принес тебе, Джейн, — говорил он. — Иначе этого у тебя никогда не будет.

— Может быть, и не будет, — отвечала девушка. — Я никогда не задумывалась над этим.

— Я приношу тебе дар, Джейн, который нельзя отбросить в сторону, через который нельзя перешагнуть. Я люблю тебя. Этого достаточно, чтобы он не пропал. Так дай ему шанс, — отвечал ей молодой человек.

Но девушка отрицательно покачала головой и не приняла предложенной ей любви, не зная о ней почти ничего.

Затем эта картина исчезла так же быстро, как и появилась, и Джейн увидела перед собой Ферриса Дункана, ожидающего продолжения ее рассказа.

— Эван покончил с собой через несколько дней, — тихо сказала она. — У меня до сих пор хранится письмо, которое он мне оставил. Тогда я уединилась. Все случившееся потрясло меня и заставило увидеть, кем я была на самом деле и кем не была. Я старалась жить по-прежнему, будто произошел не более чем несчастный случай, и пыталась переложить всю вину на бедного Эвана, выставляя его слабым человеком. Да, он был слабым, но этого оправдания было недостаточно. Я старалась отстраниться от случившегося, но у меня не получалось. Я не могла доказать себе, что в этом нет моей вины. Наконец я решила, что мне надо уехать в такое место, где я могла бы обдумать все бурлящие внутри меня чувства и мысли. Я должна определить значение жизни и найти какой-то смысл в окружающем мире, посмотрев на него другими глазами. О, во мне все смешалось, но все само собой уляжется. Я знаю это.

— И ты приехала сюда, — заключил Феррис, и она увидела, как он нахмурился и в глубине его глаз возникла тревога. — Но почему сюда, на Ястребиный мыс? — спросил он. — Я думаю, что ты могла бы найти гораздо лучшее место, чем эта суровая земля и этот старый развалившийся дом.

Джейн пожала плечами.

— Я не думала, что дом находится в таком состоянии, и мне он казался подходящим местом, — сказала она.

В глазах его по-прежнему была тревога, а брови хмурились, когда он пристально смотрел на нее. Она не стала рассказывать ему о том, как проснулась глубокой ночью, подскочив на кровати, и поняла, что должна приехать в дом на Ястребином мысу. Она и так уже открыла много личного и причиняющего ей боль, чтобы рассказывать еще о странных побуждениях, которые выставили бы ее в дурацком виде.

— Думаю, что я должна радоваться хотя бы одному, — продолжала она. — Все случившееся показало, что я способна чувствовать, что я могу испытать потрясение и боль. Я не пустая и бездушная кукла. Тот, кто не способен это чувствовать, заслуживает сожаления.

— В этом отношении я согласен с тобой, — молвил Феррис, и она посмотрела в его темно-карие глаза. Его рука дотронулась до ее плеча твердо, но удивительно нежно. — Ты уже подумала о многом, и это хорошо, — сказал он. — Может быть, больше, чем нужно. Но достаточно, в любом случае.

Его суровое лицо склонилось прямо над ней, и Джейн почувствовала, как ее губы раскрылись, когда она подалась навстречу ему. Его поцелуй был нежен, но только на мгновение, а затем он обнял ее, и она почувствовала силу этого человека и отдалась его страстному поцелую, когда он прильнул к ее приоткрытым губам. Когда он отпрянул, его глаза были подобны глубоким омутам, наполненным темным огнем, но на лице его по-прежнему не было улыбки, и он не сказал ничего.

— Будем считать, что это — благодарность за то, что ты спас меня, — наконец выдохнула она.

Она чуть не сказала «не надо», когда он выпустил ее из своих объятий и оставил в смятенных чувствах. Вместо этого она протянула руку и дотронулась до его мощной груди.