Мэтт Хейг - Семья Рэдли

— Я отлично себя чувствую. Не волнуйся, пожалуйста.

Теперь в кухне собрались все. Отец пьет ароматный кофе, а брат объедается мясными нарезками из гастронома.

— Скажи ей, Питер. Она себе же хуже делает.

Слова жены переплывают, чуть не захлебнувшись, багровый поток его мыслей и с трудом выползают на узкий бережок отцовского долга.

— Мама права. Ты себе хуже делаешь.

Клара наливает так нервирующее их соевое молоко в мюсли с орехами и семечками. Тошнота опять подступает. Девочке хочется попросить сделать радио потише, но она понимает, что это лишний раз подчеркнет, как плохо она себя чувствует.

Только Роуэн ее защищает, хотя и вяло.

— Мам, это же соя, — бормочет он с набитым ртом, — а не героин.

— Ей надо есть мясо.

— Я в порядке , — повторяет Клара.

— Послушай, — говорит Хелен, — думаю, тебе сегодня не стоит ходить в школу. Если хочешь, я позвоню.

Клара качает головой. Она пообещала Еве, что пойдет сегодня на вечеринку Джеми Сазерна, а туда ее точно не пустят, если она пропустит уроки. К тому же, если она будет весь день слушать проповеди о пользе мяса, лучше ей от этого не станет.

— Мне правда намного лучше. Больше рвать не будет.

Отец с матерью по своему обыкновению переглядываются, обмениваясь какими-то загадочными безмолвными репликами, которые Клара не в силах расшифровать.

Питер пожимает плечами. («Папина основная черта, — сказал однажды Роуэн, — состоит в том, что ему абсолютно все по фигу».)

Хелен сдается, так же как несколько дней назад в супермаркете, когда ей пришлось положить в тележку соевое молоко — иначе Клара грозилась устроить голодную забастовку.

— Ладно, тогда иди, — наконец говорит она. — Но прошу тебя, будь осторожна .

Достигнув определенного возраста — для кого-то это пятнадцать лет, для кого-то сорок шесть, — человек начинает осознавать, что не вписывается в рамки, которые сам для себя очертил. Вот о чем размышляет Питер Рэдли, пока жует бутерброд с маслом, уставившись на остатки хлеба, неаккуратно завернутые в прозрачную пленку.

Благоразумный законопослушный обыватель: жена, дети, машина, взносы в благотворительные организации.

Вчера ночью он имел в виду просто секс. Безобидный, человеческий. А что такое секс? Да ничего. Обнимушки в движении. Бескровное соприкосновение тел. Ладно, допустим, ему хотелось, чтобы дело зашло дальше, но ведь он мог бы и сдержаться. Он, черт побери, сдерживался целых семнадцать лет.

«Да ну его к хренам собачьим», — думает Питер.

Ругаться приятно, пусть даже и про себя. Недавно он прочел в медицинском журнале о новых данных, позволяющих предполагать, что брань облегчает боль.

— На хрен, — бормочет он шепотом, чтобы Хелен не услышала. — На. Хрен.

— Меня беспокоит Клара, — говорит Хелен, подавая мужу коробку с обедом. — Она отказалась от животной пищи всего неделю назад, а ей уже явно становится хуже. Вдруг будут… последствия?

Питер ее, похоже, даже не услышал. Он поглощен вдумчивым созерцанием бардака в своем портфеле.

— Сколько же у меня тут барахла накопилось.

— Питер, я беспокоюсь за Клару.

Питер выбрасывает в ведро две ручки.

— Я тоже. Я тоже очень за нее беспокоюсь. Но разве мне дадут хоть заикнуться о возможном решении проблемы?

Хелен качает головой:

— Не начинай, Питер. Не сейчас. Это серьезный вопрос. Я хочу, чтобы мы решили его как взрослые. И я хочу знать, что мы, по-твоему, должны делать.

— Я думаю, надо сказать ей правду, — вздыхает он.

— Что?

Питер набирает в грудь побольше спертого кухонного воздуха.

— По-моему, время пришло. Дети должны знать.

— Питер, мы обязаны оградить их от этого. Ради их же безопасности. Будь реалистом, прошу.

Он застегивает портфель.

— О, реализм. Совсем не наш стиль, а?

Его взгляд падает на календарь. Картинка с балериной Дега, клеточки с датами, заполненные почерком Хелен. Собрание литературного кружка, поход в театр, игра в бадминтон, занятия в художественной школе. Бесконечный список дел. Вот и сегодня тоже: «Хеслингтоны — обед у нас — 7.30 — Лорна готовит закуску».

Питер представляет себе, как сидит напротив хорошенькой соседки.

— Слушай, извини, — говорит он. — Просто настроение ни к черту. Я иногда так устаю от всей этой лжи, понимаешь?

Хелен кивает. Она понимает это даже лучше, чем он. Питер смотрит на часы и поспешно направляется с портфелем в прихожую.