Корнелл Вулрич - К оружию, джентльмены, или Путь, пройденный дважды

— Поэтому я и хочу забрать тебя отсюда, хочу, чтобы ты уехала со мной.

Склонив голову к его плечу, точно от неодолимой усталости, она прошептала:

— Я так долго ждала…

— Там, под деревьями, нас ждет коляска, а в гавани — корабль. Поедешь со мной сегодня?

— Прямо сейчас — и даже не обернусь назад.

Они вышли из тени беседки бок о бок. Она быстро скользила рядом с ним по песчаной дорожке, словно язык бело-голубого пламени в лунном свете. Мелкий песок хрустел под их ногами — они не были призраками. Он слышал, как участилось от ходьбы ее дыхание, чувствовал, как скоро бьется в груди его собственное сердце. Чернильно-черные кусты надвинулись на них, поглотили; их плечи и головы заскользили поверху, как мотыльки.

Достигнув потайной калитки, он толкнул ее. И тут они замерли на месте, и девушка прижалась к нему, беззвучно захлебнувшись ужасом.

Там, за проемом в стене, стоял человек. Он был виден только по плечи и сначала показался им безголовым. Стив заметил расшитый тесьмой мундир, шпагу на перевязи — атрибуты военного. Руки незнакомца были сцеплены за спиной, и вся его поза говорила об ироническом ожидании. Он слегка покачивался, то приподнимаясь на носках своих начищенных до блеска сапог, то опускаясь обратно. Упала на землю восьмидюймовая местная сигарета с тлеющим кончиком; один сапог чуть сместился в сторону и раздавил ее. Плечи его нырнули вниз, и он шагнул внутрь, распрямился снова, по-прежнему держа руки за спиной, точно в знак насмешливого вопроса.

Она выдохнула: «Бэзил!» — что-то вроде этого. Лунный свет упал на надменное лицо с моноклем, и Стив узнал одного из тех, с кем столкнулся сегодня на узкой городской улочке.

За ними в саду раздался шорох, и от темной линии кустов отделились еще трое — видимо, они ждали там своей минуты. Они вышли не таясь, с самодовольным видом, будто гордые тем, что до сей поры их не замечали. В одном из них он узнал второго из обиженных им офицеров.

Стив с девушкой повернулись лицом к первому военному. Он незаметно снял ее руку со своей, отстранил от себя, чтобы ей не причинили вреда.

Мужчина у калитки приветствовал ее легким поклоном, щелчком сдвинутых вместе каблуков.

— Кто этот человек, Ирина? Ты знаешь, что я не стану марать свою перчатку о щеки безродного американского хама. Говори! Велеть ли мне слугам, чтобы они выпороли его, или дело будет улажено между джентльменами?

Стив ответил за нее.

— Мои предки были луизианскими грандами еще в ту пору, когда ваши, одетые в медвежьи шкуры, глодали корни деревьев. Я Стивен Ботилье из Нового Орлеана.

Военный вновь обратился к девушке.

— Извини, что подверг сомнению безупречность твоего вкуса, но я дорожу своим дворянским достоинством. А теперь — прошу нас простить. Ночной воздух в парке чересчур свеж.

Она ответила умоляющим голосом, столько же ему, сколько и Стиву:

— Я не уйду, пока не узнаю… что со мной будет. Решайте с этим скорее, джентльмены, не мучьте меня!

— Твое слово — приказ. — Он повернулся к Стиву. — Позвольте представиться, мистер Ботилье. Граф Бэзил Морават.

Стив склонил голову, точно актер, который много раз репетировал свою роль еще до того, как она была написана. Офицер поднял правую руку с зажатыми в ней перчатками, махнул ими перед лицом Стивена. Они едва задели его губы кончиками пальцев. Руки Стивена не шевельнулись, чтобы нанести ответный удар, как требовал того современный кодекс чести; кодекс более старый заставил его сдержаться и ответить лишь вторым легким кивком.

— Разумеется, причиной будет то, что вы столкнули меня сегодня в канаву, — Морават кинул беглый взгляд на неподвижную девушку, — и ничего больше.

— Меня не нужно учить сдержанности, — холодно отозвался Стивен.

Один из спутников Моравата выступил вперед.

— Могу я предложить себя к вам в секунданты? — и назвал имя.

— Назначаю вас своим, — сказал Морават офицеру, с которым гулял по городу.

Закурив, двое секундантов неспешно зашагали в сторону по песчаной дорожке. Стив с Мораватом, следуя правилам, повернулись друг к другу спиной, разошлись и встали поодаль. У стены осталась одна девушка; она склонила голову, словно в беззвучной молитве.

Теперь каждое их движение подчинялось жестким канонам, как в менуэте, как при игре в шахматы. Современный мир сказал бы: «Калитку никто не охраняет, экипаж еще ждет за стеной, а рядом только один человек; сбей его с ног и беги вместе с ней — не будь дураком». Но эхо старого мира в его сердце говорило: «Так, и только так должен вести себя джентльмен». И он не мог не послушаться его, как не мог бы взлететь в воздух. Законы прошлого были незыблемы — они жили у него в крови, и он не способен был пойти им наперекор. Он стоял, куря «Лаки-страйк», но не смея нарушить кодекс Средних веков.