Ричард Кнаак: Повелитель крыс

А уже через две минуты он выходил из вестибюля гостиницы. Швейцар распахнул перед ним двери и приподнял фуражку. Григорий кивнул швейцару и тут же выбросил его из головы. Ему не терпелось затеряться в утренней толпе пешеходов и представить, что он всего-навсего один из них.

Их жизни были так коротки, так поспешны, так суетливы… Григорий засунул руки в карманы плаща и принялся на ходу разглядывать встречных и тех, что шли в одну сторону с ним. Да, эти люди спешили жить, они порой не достигали того, к чему стремились, и все же им можно было позавидовать. Большинство из них были хозяевами собственной жизни, собственного времени. Да, пускай порой они принимали неверные решения, но главное было в том, что они обладали пусть ничтожной, но все же хоть какой-то возможностью выбора.

У Николау выбора не было. Он не мог умереть. Он мог нанести себе какие угодно раны, но они всегда заживали.

Как-то раз, более трехсот лет тому назад, он предпринял попытку самоубийства. Он помнил об этом, хотя вспомнить, из-за чего решился на этот отчаянный поступок, помимо самой очевидной причины, не мог. И эти воспоминания были у него отобраны. Самоубийство Григорию, естественно, не удалось, а пережитая после неудачной попытки агония заставила его больше никогда не предпринимать ничего подобного.

Но еще страшнее пережитой боли были непрерывные издевательства и насмешки грифона, который не покидал Григория все время, пока тот выздоравливал. Крылатый демон не отпускал его ни на минуту. В некотором роде Григорий потому так старался поскорее поправиться, чтобы побыстрее избавиться от своего мучителя. Но никакой благодарности к грифону из-за этого он не испытывал. Если Фроствинг и желал ему скорейшего выздоровления, то только для того, чтобы получить возможность терзать его и впредь.

Григорий шагал по улице, и волнение его немного улеглось. Избавиться от волнения и тревоги насовсем он не смог бы никогда, но многовековой опыт подсказывал, что их можно снизить до более или менее приемлемого уровня. Долгая жизнь научила Григория одной очень важной мудрости: нет никакого смысла в том, чтобы сходить с ума после очередного визита грифона. Это и в прошлом никогда не приносило плодов, не принесет и сейчас.

Он шагал, минуя магазин за магазином, не обращая внимания на витрины, пока одна из них вдруг не привлекла его внимание. Григорий поравнялся с только что открывшимся книжным магазином. Взгляд его упал на атлас с картами окрестностей Чикаго. Обложка торжественно клялась в том, что атлас содержит наиновейшие сведения о Ветреном Городе — таково было прозвище Чикаго. Правда, главное об этом городе Николау уже знал: Чикаго — громадный мегаполис, размерами уступающий только Нью-Йорку и Лос-Анджелесу, однако при всем том по другим показателям держащий первое место. Например, здесь стояло самое высокое здание в мире — Башни-«Початки». Здесь можно было пообедать в одном из лучших ресторанов, знаменитых изысканной кухней. Во всем мире с глубочайшим уважением относились к достижениям гиганта среднего Запада в области масс-медиа и бизнеса. У Николау была масса причин избрать этот трехмиллионный город в качестве очередного пункта своих бесконечных странствий.

Григорий подошел к витрине поближе, более внимательно рассмотрел книгу, и вдруг у него появилась мысль касательно того, о чем он не задумывался с того дня, когда покинул Великобританию. Перед ним был сказочный Новый Свет, где царили чудеса науки и техники. Однако кроме того, он попал в страну иммигрантов, прибывших сюда со всех концов земного шара. Всякий, кто хотел начать жизнь с нуля, ехал в Америку. Всякий.

Николау решительно вошел в книжный магазин.

В маленьком кафе неподалеку от книжного магазина Григорий выбрал отдельную кабинку и уселся за столик. Из полиэтиленового пакета с фирменным названием «Крох и Брентано» он вынул не только атлас, но еще пару карт и книгу-путеводитель. Кроме того, в пакете было еще несколько книг — мистические романы. В последнее время он увлекался чтением литературы такого сорта, но они представляли для него исключительно личный интерес и никак не могли помочь в том, что он задумал сейчас.

Конечно, произнести заклинание было бы гораздо удобнее в гостиничном номере, чем в общественном месте, но Григорий не мог заставить себя вернуться туда так скоро. На самом деле это было глупо. Ведь, кроме него, грифона бы никто не увидел, так что Фроствинг в принципе мог явиться Григорию где угодно, в любое время — тут все зависело от каприза чудовища. Он запросто мог бы возникнуть перед Николау даже во время произнесения заклинания.