Роберт Маккаммон - Жизнь мальчишки. Книга 2. Люди и призраки

— Ханна Фюрд! Кроа-а-ак! Сверчок за печкой!

— Я говорю: дай ему печенье! — заорала, сама не своя, мисс Голубая. — Ты что, забыла, что такое печенье?

— Если ты сейчас же не замолчишь, я проломлю тебе голову!

Хриплые визгливые выкрики продолжались. Среди этого переполоха вдруг снова зазвонил дверной колокольчик.

— Это все твоя мелодия! — с криком ворвалась в гостиную мисс Зеленая. — Я же просила тебя никогда не играть эту пьесу! Он каждый раз начинает беситься!

— Череп и кости! Дайте мне поправиться! Ханна Фюрд! Ханна Фюрд!

Вскочив с места, я отворил входную дверь, собираясь спастись бегством. На крыльце стояли средних лет мужчина и девочка лет девяти-десяти, которую он держал за руку. Я сразу узнал этого человека: это был мистер Юджин Осборн, который работал поваром в кафе «Яркая звезда».

— Я привел Уинифред на урок му… — заговорил он, но хриплый голос в задней комнате оборвал его на полуслове:

— Череп и кости! Кроа-а-а-ак! Сверчок за печкой!

— Господи, что это за крики? — изумленно вопросил мистер Осборн.

Мистер Осборн бережно придерживал, девочку за плечо. Его голубые глаза округлились от удивления. На покрытых волосками пальцах я заметил вытатуированные буквы: «А», «Р», «М», «И», «Я».

— Это мой попугай, мистер Осборн.

Мисс Гласс Голубая подошла отодвинув меня в сторону. Быть может, она была с виду худой, но сил в ней было предостаточно.

— Он сегодня не в духе.

Из прихожей снова появилась мисс Гласс Зеленая с огромной клеткой в руках, в которой, как оказалось, и находился источник всего этого переполоха. Это был здоровенный попугай, который летал по клетке и бился о прутья, дрожа, словно лист под порывами ураганного ветра.

— Череп и кости! — выкрикивала птица, показывая всем свой черный язык. — Дайте мне поправиться!

— Никакого ему больше печенья — он только что едва не отклевал мне палец!

Мисс Гласс Зеленая со стуком поставила клетку на рояльный табурет.

— Я твоего кормила, рискуя своими пальцами, и ты моего покорми!

— В жизни больше не подойду к этому гаду!

— Ханна Фюрд! Дайте мне поправиться! Череп и кости!

Попугай был бирюзового цвета без единого пятнышка, за исключением разве что желтого клюва. Он с криками бросался на прутья, голубые перья летели во все стороны.

— Тогда отнеси его в спальню! — предложила мисс Голубая. — Накрой покрывалом, пусть он успокоится!

— Я тебе не прислуга! Я не прислуга в своем доме, понятно? — завопила мисс Гласс Зеленая, но взяла клетку и с гордо поднятой головой вышла из гостиной.

— Череп и кости! — прохрипел на прощание попугай. — Сверчок за печкой!

Дверь закрылась, в доме наступила благодатная тишина.

— У него нелады со здоровьем, — объяснила с несколько нервной улыбкой мистеру Осборну мисс Гласс Голубая. — А кроме того, ему не нравится моя любимая пьеса, та, что я только что исполняла на пианино. Прошу вас, входите в дом! Бен, на сегодня урок закончен! Ты должен запомнить: главное — постоянная концентрация внимания и руки движутся плавно, словно волны.

— Хорошо, мэм! — отозвался Бен и, повернувшись ко мне, прошептал: — Давайте убираться отсюда подобру-поздорову!

Я вскочил с места, за мной — Дэви Рэй. Попугай наконец-то замолчал: видимо, клетку накрыли покрывалом и для него наступила ночь. Перед тем как взяться за ручку двери, я услышал, как мистер Осборн сказал мисс Голубой:

— Первый раз в жизни слышу, чтобы попугай ругался по-немецки!

— Как прикажете вас понимать, мистер Осборн? — удивленно подняла подведенные карандашом брови мисс Голубая.

Остановившись в дверях, я повернулся, чтобы услышать продолжение. От неожиданности Джонни налетел на меня.

— Ваш попугай ругается по-немецки, — упрямо повторил мистер Осборн. — Кто научил его таким словам?

— Честно говоря, я не понимаю, о чем вы говорите.

— Я служил в Европе поваром в Первой пехотной дивизии. Мне приходилось встречаться с пленными немцами, и уж поверьте мне, я узнаю немецкие бранные слова. Наслушался всякой всячины.

— Мой попугай ругается как солдафон? — Мисс Голубая растерянно улыбнулась, потом вновь помрачнела. — Вы, конечно же, ошибаетесь, мистер Осборн!

— Пошли! — пихнул меня в бок Джонни. — А то ярмарка закончится!

— Конечно, он не только ругался, — примирительно продолжил мистер Осборн. — Там были и другие немецкие слова, но они были произнесены невнятно.

— Мой попугай — американец! — гордо заявиламисс Гласс Голубая, вскинув подбородок. — Я понятия не имею, о чем вы говорите!