Вадим Громов - Оборотень

Любые обиды материальны, они копятся, копятся, наслаиваются одна на другую, пока не произойдёт взрыв. Кто-то умеет прощать, кто-то живёт с этим всю жизнь, озлобившись на всех и вся. Кто-то срывается на других, более слабых, вымещая свою злобу. У всех по-разному. Зверь внутри Курмина не просыпался без надобности, только тогда, когда наступал предел, пик, черта… Его пробуждение было горьким, жутким, исцеляющим… Его выпускал наружу не Курмин, а люди, считающие, что вольны поступать с другими, как с существами низшего порядка. Унижая, втаптывая в грязь, избивая. Точно зная, что не получат достойный отпор.

После каждого превращения Курмин не помнил абсолютно ничего, пока всё не начиналось снова. За восемнадцать лет он превращался в судью? палача? творца справедливости? абсолютное зло? — пятнадцать раз. Из них семь — за последние четыре года. Из них три — за прошлый год. И всегда жалел только об одном — что никто не узнает, почему смерть в его облике нашла именно этих людей. Чтобы другие сделали выводы, и зверь никогда больше не просыпался. Ведь это так просто — не навредить слабому…

Никого обижать нельзя…

Потому что когда-нибудь наступит возмездие.

Маленький горбун не убивал невинных, виновные получали по заслугам, зверь каким-то образом определял, кому ещё можно дать шанс на исправление, а кто уже никогда не изменится. Никогда… Зачем жить человеку, который получает удовольствие от унижения других, не важно, словом или делом, и не способен творить добро в принципе. Когда человек перестаёт быть человеком, к нему приходит Зверь. Которого он сам позвал, пусть и не зная этого. Каждый получит по заслугам своим.

Никого обижать нельзя…

Курмин ещё раз шёпотом повторил эти слова. Закрыл глаза, представив, на кого он будет сегодня смотреть глазами смерти.

Продавщица. Толстый. Трое из "Бандитовки". Зверь скоро проснётся. Он никогда не оставляет содеянное без наказания. Никогда.

Курмин разделся, и приготовился к ожиданию. Недолгому ожиданию.

Уже скоро…

Совсем скоро…

Обратного пути нет!

Через минуту Зверь начал просыпаться…