Вадим Громов - Оборотень

Мать, жившая с отчимом в отдельной квартире, иногда пыталась устроить Михаилу нечто вроде смотрин, затевая совместные чаепития с, как правило — разведёнными, или, что реже, до сих пор не нашедшими твёрдого мужского плеча, дочками приятельниц, и приятельниц приятельниц. Но вышеперечисленные минусы Курмина, вкупе с тринадцатитысячной зарплатой технолога небольшого печатного производства, делали своё неблагодарное дело. Конечно, даже "на лицо ужасные, добрые внутри" имели шанс получить место под боком у какой-нибудь "разведёнки" с ребятёнком, но Курмину как-то патологически не везло. Может потому, что он даже в минимальных пределах не владел почти безотказным искусством покорения женщин, которое в просторечии именуется "ездить по ушам". А может — просто не судьба…

Погрузившись в раздумья о финтах и ударах судьбы, Михаил машинально топал вперёд, не выбирая маршрута, автоматически сворачивая в какие-то улочки и переулки. Потом голова занялась попытками распутать участившиеся в последнее время непонятные сны, эти насквозь пропитанные злой тревогой короткометражки, из полусумасшедшего ночного репертуара подсознания. Ничего не получалось. Не хватало какого-то ключика, основной частички, скрепляющей всё остальное в единое целое, в чёткую, без недомолвок и пробелов, картину.

Сердце вдруг резануло, коротко, но довольно болезненно, скомкав мир до бьющегося сгустка, в котором находится боль. Курмин остановился, приложив руку к левой стороне груди, пережидая, когда же утихнет эта, так некстати, впервой возникшая помеха.

Тоскливая помеха, в очередной раз напоминающая многим, что все мы в этом мире — гости, прохожие, случайное мельтешение биомассы, по какому-то капризу наделённой амбициями, эмоциями, несовершенством…

Через полминуты полегчало, нежданно появившееся неуютство в сердце испарилось, словно его и не было, будто это был кадр, штрих, одного из этих не дающих душевного покоя снов. Но другая проблема, явившаяся взгляду, осталась на виду, и не собиралась исчезать после простого прикладывания ладони к груди. Серьёзная проблема, имеющая вид одного из самых криминализированных районов города, под красноречивым названием "Бандитовка". Именно отсюда, в приснопамятные, залихватские девяностые вышло наибольшее количество "пацанов с понятиями", безукоризненно владеющими высоким искусством распальцовки и наезда. Те, кто уцелел в ходе адреналинового дележа самых "баблоносных" делянок города, сопровождающегося насыщением конкурирующих организмов неким количеством свинца, категорически несовместимым с жизнью, пересели с "девяток" с тонированными стёклами, на "бэхи" с такими же опознавательными атрибутами. Многие сменили "Гимнаста" на многограммовых "голдовых цепурах" и "козырный прикид" в виде "Адидаса" и "понтового куртяка" турецкой кожи, кто — на навороченные памятники в изголовье, кто — на безымянные могилы в лесополосе. Оставшиеся в активной жизнедеятельности, в основном приняли вид респектабельных бизнесменов, меценатов и спонсоров, и лишь иногда, хоть и крайне редко, у "уважаемых людей города" в манерах проскакивали отблески былой славы, в виде ощущаемой на генетическом уровне способности донести до широких масс идею, выраженную во фразах — "За базар отвечаю!" и "А чё ты не понял?!". Остальные, так и не способные перестроиться к реалиям новой жизни, уходили "по тундре, по железной дороге", далеко не в первую "ходку". Девяностые, в своём беспредельном великолепии, сгинули, как плешивый бес после первого петушиного крика, но видимо, над "Бандитовкой" концентрация тех самых, перенасыщенных криминальным духом флюидов, была ещё довольно высока, хоть в целом и не достигала прежних, прочно и страшно вошедших в милицейские сводки прошлого века, показателей.

Здесь до сих пор не обходилось без "взятых на гоп-стоп", раздетых в любое время года, поддавших мужичков, не важно — одеты они в Dirk Bikkemberg, или же в замызганный пуховик "маде ин Чайна". Квалификацию надо поддерживать. "Жмуриков" практически не было, но кровушку порой пускали, иногда даже и без особой надобности, в виде сувенира из "Бандитовки". А уж припереться сюда с только что снятой с карточки зарплатой, и уйти потом целым и невредимым, с точно такой же "суммой бабок", какая наличествовала при появлении на улочках района — поступок, мгновенно становящийся легендарным и эпическим. Да и появиться здесь просто так, особенно в вечернее время суток, вплотную подходящее к ночному, не имея среди "бандитовских" ни кореша, ни родственника, способного "кинуть за тебя подписку" — было почти стопроцентной гарантией того, что если не вывернут все карманы, то по шее получишь всенепременно. Для профилактики и чтобы не забывали, в каком районе города живут самые крутые перцы.