Мария Барышева - Говорящие с...

- Не важно, слышите ли вы судьбу. Важно, что она вас слышит. Так что будьте поосторожней с высказываниями и шуточками. В чем я точно уверен, так это в том, что у судьбы нет чувства юмора. Садитесь в машину.

- И что меня ждет? - хмуро спросила Эша. - Карантин? Реабилитационный центр для Говорящих? Я не хочу выходить из дела!

- Ну, тут от ваших желаний ничего не зависит, - Ейщаров отвернулся и пошел к "фабии".

- Я убегу, - пригрозила Эша.

Олег Георгиевич остановился и со скучающим любопытством взглянул на нее.

- Ладно, не убегу, но... Послушайте, я могу быть менее фееричной в работе. Я могу быть вообще не фееричной. Тихой и скромной. Вы меня даже не заметите. Опасаетесь отпускать меня на поиски - бога ради! Дайте мне любую должность в своем окружении! Оклад меня не волнует! Можете меня вообще не окладывать! Только не сажайте в карантин!

- Никто не сажает вас в карантин, - на лице Олега Георгиевича появилось легкое раздражение. - Конечно, некоторое время придется побыть в Шае, но, думаю, недолго. Можете вернуться на прежнюю работу в "Вестник" или, если хотите, на "Шаю-ТВ". Можете получить любую должность - хоть в администрации - в пределах разумного, конечно. А что касается Севы, так встречайтесь, когда пожелаете...

- Да не хочу я должность в администрации! - возопила Эша так пронзительно, что проходивший мимо человек шарахнулся в сторону. Лицо Ейщарова тут же стало пасмурным, и Эша перешла на трагический шепот: - Олег Георгиевич, ну я же Говорящая! Я должна быть среди таких, как я! Я хочу должность в вашем офисе. Куда мне теперь на прежнюю работу?! Вы же сами сказали, что я стала более человечной! Ваши слова?! - Ейщаров чуть наклонил голову. - Ну Олееег Геоооргич!

- Нет, - спокойно ответил Ейщаров, наверняка наслаждавшийся ситуацией. - Полезайте в машину, Эша. Я гуманист, но в меру. Не прекратите нытье - поедете до Шаи в багажнике.

- Любую должность! - канючила Шталь, предусмотрительно держась от Ейщарова на безопасном расстоянии. - Я трудолюбивая и хорошая! Можете спросить у хризолита! У "фабии"! У Бонни! У моего нового холодильника! У... нет, у него не спрашивайте!..

- Хватит! - в голосе Ейщарова отчетливо зазвучала надвигающаяся буря. - Конец дискуссии!

Другой бы, пожалуй, уже смирился и юркнул в машину. Но только не эши шталь. Они не отступают так просто. Они прекрасно понимают, что в подобной ситуации действовать надо немедленно. Иначе будет поздно. Иначе будет череда неприемных дней, отсутствие, пресечение входа и отключенный телефон. О, эш шталь не провести в таких вопросах!

Остаться в кругу приближенных к Ейщарову ей было необходимо. Во-первых, следить за развитием событий и быть в курсе ассортимента Говорящих. А во-вторых, вы уж извините, Олег Георгиевич, но Эша Шталь не так уж глупа. Эша Шталь много наблюдала и сделала достаточно выводов. Эша Шталь знает больше, чем вы думаете. И Эша Шталь узнает все без остатка! Может, и хорошо, что ее сняли с разъездов. Узнавать лучше не снаружи. Узнавать лучше изнутри.

Ох, не представляете вы, Олег Георгиевич, на что способна Эша Шталь, если ей чего-то надо!

- Телохранителем! - заскулила Эша. - Дознавателем вещей! Секретаршей! Секретаршей секретарши! Горничной! Отведывателем блюд! Швейцаром! Уборщицей! Ну хоть уборщицей! Я умею убирать! Однажды я пылесосила квартиру...

- Я потрясен до глубины души! - Ейщаров распахнул дверцу. - Прекратите свои ужимки, Эша! На вас люди смотрят!

Эти слова только воодушевили Шталь, и она утроила свои усилия. Она устроила вокруг Олега Георгиевича дикую шаманскую пляску. Она вскидывала руки, кланялась, реверансировала и принимала трагические позы. Она упрашивала и умоляла. Она рыдала и юродствовала. Она издавала замогильные вздохи, строила глазки, многообещающе улыбалась, производила соблазнительные телодвижения и вещала утомленно-надменным голосом отправленной в изгнание императрицы. Она верещала, словно детсадница, выпрашивающая мороженое. Она унижалась, бушевала и даже предприняла очень осторожную попытку выдернуть у себя прядь волос. Она бы даже могла встать на колени, но вокруг было слишком мокро и грязно. И в процессе всего этого она не уставала перечислять все должности, которые только приходили на ум. Ее выступление собрало в почтительном отдалении десяток заинтересованных прохожих, шесть пыльных дворняг и двух воробьев, а самого Ейщарова перевело от раздраженности к оглушительному хохоту. Утирая слезящиеся глаза, он, наконец, сказал:

- Ну, хорошо, хорошо! Хватит, Эша! Не ровен час, надорветесь.