Мария Барышева - Говорящие с...-2 Последствия больших разговоров

"фабия", моя "фабия"...

Ей показалось, что она слышит предсмертный крик умирающей машины, возможно, это и было так, но в следующее мгновение все перекрыл собой истошный вопль Лжеца, которого вдруг подбросило и закрутило в воздухе - точь в точь, как выпущенные им пули. Шая позади всплеснулась как-то странно - слишком громкий даже для разъяренной ветром реки звук - словно из нее выбиралось что-то огромное, но Шталь не успела повернуть голову, заворожено глядя, как от полыхающих машин протянулась тонкая лента огня и принялась проворно наматываться на поймавший Лжеца смерч, словно нить на катушку. Смерч из воздушного почти мгновенно стал огненным, полностью скрыв вопящего человека, а потом какая-то большая, переливающаяся масса пролетела мимо щеки Эши, обдав ее лицо холодными брызгами, и врезалась в огненный смерч, отчего вместо него над травой возникло большое, сизое, пронизанное огненными прожилками облако. Оно висело неподвижно несколько мгновений, а потом в нем что-то громыхнуло, облако высоко взвилось над рекой и по длинной дуге рухнуло в березняк на противоположном берегу, донеся сквозь шум ветра треск ломаемых ветвей. Во тьме среди грациозных берез полыхнуло с громким "фууум!" - и там снова воцарилась обычная ветреная ночь.

В одной из уцелевших машин суматошно захлопали дверцы, и она, развернувшись и осыпав все вокруг ошметками травы и комьями земли, отчаянно ринулась вверх по тропе. Кто-то попросту кинулся прочь, спотыкаясь о выворачивающиеся пласты земли и падая, а полянка тряслась и содрогалась, словно началось невиданное прежде для Шаи землетрясение. Со стоном покачнулась одна из берез и рухнула на остатки станции, по стенам которой бежали трещины, а внутри что-то громыхало, словно в коробочке, которую трясет любопытный малыш. Не выдержав, Эша взвизгнула и отвернулась. И тут же взвизгнула снова, глядя на огромный водяной горб, как-то задумчиво накатывающийся из реки прямо на нее, сминая гибкий ивняк. И пока она смотрела, водяная масса начала стремительно истаивать, принимая форму человеческого тела, становившегося все меньше и все изящней. Секунда, другая - и среди ивняка остался стоять только человек - хрупкий и ростом вряд ли выше самой Шталь, глядя на свои вытянутые руки, с которых, как живые, оползали остатки шайской воды, в лунном свете походившие на ртуть. Хрипло вздохнув, Эша отвернулась, уткнувшись лицом Ейщарову в грудь, услышала, как неподалеку упало что-то тяжелое - вероятно, еще одно дерево, а потом землетрясение вдруг прекратилось, высоко над головой раздался вполне обычный грозовой грохот, и на полянку хлынул ливень, после речной воды отчего-то показавшийся очень теплым и - вот нелепость! - безобидно-домашним, как душ, в который забираешься после кошмарного дня смыть усталость и ужас от пережитого, и часто он действует, как надо.

Сначала появилась боль в распоротом плече и растянутом запястье. Эше много раз казалось неправильным, что когда она приходила в себя, первой всегда появлялась боль, а уже потом - какие-то нужные мысли, эмоции и вообще способность делать что-либо. Следом за болью пришла яркая, как вспышка, и тоже болезненная мысль о человеке, чьи плечи до сих пор сжимали ее пальцы.

Господи, он умер!

Мокрые волосы мгновенно залепили лицо, когда она приподняла голову, и Эша одной рукой отбросила их, другой рукой пытаясь нащупать пульс на шее Ейщарова. К своему изумлению, пульс она нашла почти сразу - слабый, но вполне отчетливый. Не сдержавшись, она всхлипнула, и тут мокрое лицо Ейщарова, ее руки и трава вокруг осветились густым, чуть подрагивающим красноватым светом. Эша повернула голову - рядом на корточках сидел человек, держа правую руку чуть вытянутой, и на его ладони горел живой огонь, словно цветок на ветру. Дождь не причинял огню ни малейшего вреда, и капли пропадали в нем с легким шипением. Лицо человека, обрамленное короткой седой бородкой, было сосредоточенным, обеспокоенным, и вместе с тем что-то в нем казалось мирным, забавным. На вид человеку было не меньше шестидесяти.

- Тут нужен врач, - сообщил он, - а у меня, как на грех, нет телефона.

Эша тупо посмотрела на него, и в тот же момент немолодой женский голос позади произнес:

- Тогда вы ждите здесь, а мы к шоссе пойдем.

Фразу дополнил легкий деликатный кашель, словно человек вежливо пытался обозначить свое присутствие, и Шталь, встряхнувшись, стрельнула в ту сторону коротким взглядом - нет ли опасности? Но опасности там, безусловно, не было, и она отвернулась, тут же потеряв к присутствующим всякий интерес. Вскользь отметила, что место боевых действий, развороченное стихиями, полностью опустело - остались только неподвижные тела, да искореженное почерневшее железное месиво, некогда бывшее машинами. В горле у нее образовался тугой комок, дышать стало невероятно трудно. "Фабия" умерла. Кто-то мог бы сказать, что это была всего лишь машина, но чувство потери было таким глубоким, словно на полянке погиб близкий друг. Впрочем, ведь так и было. "Фабия" приехала за ней. И сделала, что могла.