Владимир Гриньков - Таящийся ужас 3

Наконец медовый месяц подошел к концу, и они вернулись в Лондон. Едва сойдя с трапа самолета, оба очутились в обстановке, совершенно непохожей на ту, с которой совсем недавно расстались: было бесцветно, сыро, чувствовалось приближение зимы.

— Итак, — проговорил Арнольд, — отпуск позади. Впереди же — работа.

Силия посмотрела на мужа. Кожа его плохо воспринимала загар, лицо в некоторых местах покрылось красными пятнами, а кое-где и волдырями.

— Я так рада, что мы вернулись, — сказала она. — Отпуск для меня был чем-то нереальным.

Дом, в котором им предстояло жить, стоял особняком подобно другим домам, выстроившимся вдоль этой уединенной улицы. Прямо к входным дверям вела покрытая гравием дорожка для подъезда автомобилей. Таксисту наконец удалось довезти их до цели, и Силия возбужденно выскочила из машины.

— Наконец-то… — едва слышно пробормотала она.

— Устала, дорогая? — заботливо поинтересовался Арнольд.

Они прошли внутрь. Силия бродила по дому (супруг следовал за ней), и ее взору представала одна комната за другой. Арнольд любовался ее зрелой фигурой, всем своим существом также впитывая атмосферу нового жилья! Для него это было просторное и роскошное любовное гнездышко.

Так они дошли до спальни с овальной кроватью.

Силии пришла мысль о том, что именно сейчас, пока они еще молоды, ей следует забеременеть. Ведь семья сама по себе представляет целый мир, и этот дом, этот мир, заключенный в четырех его стенах, станет законченным и совершенным творением лишь тогда, когда из ее чрева появится на свет дитя.

В ту ночь супруги, лежа на овальной кровати, занимались любовью, а в последующие дни и недели Силия бродила по дому в ожидании того момента, когда станет ясно, что ей суждено стать матерью.

Арнольд занимался торговлей недвижимостью и каждое утро отправлялся в свой офис в Вест-Энде. Силия частенько стояла в дверях, укрытая падавшей с навеса над крыльцом тенью, и наблюдала, как он уезжает. В сад она спускалась редко и уж тем более почти никогда не выходила на улицу. Вот и сейчас она, провожая мужа, поднесла ладонь к животу, предвкушая тот момент, когда внутри него зашевелится новая жизнь. Даже возникни у нее такое желание, она и тогда не вышла бы из дома, опасаясь за благополучие будущего ребенка. Безопасность дитя значила для нее гораздо больше, чем собственное удовольствие. Она вернулась в дом и закрыла за собой дверь.

Вечером они с Арнольдом сидели перед телевизором.

— Слушай, давай куда-нибудь сходим, — предложил муж. Силия приложила ладонь ко лбу.

— Знаешь, дорогой, у меня что-то голова побаливает, — ответила она. — Давай лучше на следующей неделе, хорошо?

— Конечно, конечно, — поспешно проговорил, он, преисполненный заботой о жене. Когда же он в следующий раз выступил с аналогичным предложением, Силия ответила:

— Ну разумеется, скоро мы обязательно куда-нибудь выберемся. Но у нас такой чудесный дом — всякий раз так жалко его покидать, даже совсем ненадолго.

Арнольд окинул взглядом комнату. В свете телевизионного экрана она показалась ему загадочной, полной темных пустот.

— У тебя прекрасный вкус, — заметил он. — Никто бы не мог пожелать лучшего дома.

— Иногда я весь день напролет думаю о тебе, — сказала Силия, — как ты, словно раб, трудишься у себя в офисе. Как бы тебе, наверное, хотелось поскорее вернуться домой!

Они сомкнули руки и продолжали вместе смотреть телевизор. Дни шли своей чередой, и теперь Силия точно знала, что беременна.

— Теперь нам надо особо тщательно заботиться о тебе, — сказал Арнольд. Потом ненадолго умолк, погруженный в какие-то серьезные мысли. — И все же, — словно очнулся он, — мне кажется ненормальным, что мы все время сидим вот так взаперти. Надо хоть изредка выезжать, чтобы немного проветриться.

— Подумай о нашем младенце, — проговорила Силия.

— Тебе же самой пойдет на пользу, если мы время от времени станем выбираться из дома. Я не говорю, чтобы каждый вечер. Но ведь другие женщины ходят в театр, в кино, причем даже тогда, когда они беременны.

— Я не знаю, что делают другие женщины.

— И все же это неестественно, — повторил он.

— Неестественно? — переспросила Силия. — Да что может быть неестественнее нынешней жизни? Само существование здесь, в предместье Хэмпстеда, абсолютно противоестественно, и я благодарю Господа за это. Естественной жизнь может быть только в джунглях, и если тебе нравится жить в них, то значит ты и сам ничуть не лучше самого обыкновенного дикаря, и я совершила ужасную ошибку, выйдя за тебя замуж и позволив тебе стать отцом моего ребенка.