Сергей Саканский - Пугало. Ужас из далекого детства

Краем глаза Горин видел, что ему готовится мощный удар пяткой в рыжем полуботинке, и представил траекторию, по которой увернется от него.

– В любви и дружбе! – воскликнул Горин, но в этот момент сзади под ноги попался пластмассовый чугунок.

Горин поскользнулся, потерял равновесие, и ботинок магистра припечатал его сверху по голове. Этот предательский удар был настолько мощным, что разум Горина поплыл.

– Я часть той силы, что вечно хочет зла! – прокричал магистр где-то далеко в вышине.

– Но вечно совершает благо... – хотел закончить цитату Горин, но не успел: не давая ему опомниться, магистр ударил его, лежащего, еще и еще. Горин ткнулся лицом в землю, закусив зубами пучок горькой травы, и отключился.

Они сидели в саду дома колдуньи, вернее, дома, который теперь принадлежал ее внуку, Петухову Саше. Хуже всего было, конечно, ему (как он сам это чувствовал), хотя подавлены и растеряны были все.

Чудесный алмаз блеснул и потух, успели выстроиться и рухнуть грандиозные планы, вся будущая воображаемая жизнь уже прошла под его мысленным взором. А сейчас, прямо перед его глазами, на том же самом месте стояло – то самое пугало . Или, по крайней мере, пугало, очень похожее на то, и Петухов старался не смотреть на него, потому что в груди все еще жил внушенный магистром страх.

Мечтания Петухова были, мягко говоря, неадекватны ситуации. Сначала он обрадовался, что купит новую аппаратуру, самую что ни на есть лучшую, и по самому высшему разряду обустроит ателье… Но, как бы ненароком вспомнив, что речь идет все же о двадцати миллионах долларов, стал подумывать об острове в Тихом океане, куда приплывет вместе с Мариной на собственной яхте. Впрочем, вскоре он испугался, что на остров этих денег может и не хватить, во-первых, и что Марина даже и при двадцати миллионах не скажет ему свое заветное «да» – во-вторых… На этот последний счет Петухов ошибался: Марина уже сказала ему свое глубокое внутреннее «да». Весь сегодняшний день она глядела на Петухова новыми глазами и диву давалась, какая же она была дура, что вздумала отвергнуть такого мужчину.

Они, вообще, были чем-то похожи, и даже ход их мечтаний практически совпадал. Сначала Марина подумала, что купит новый салон в самом центра Москвы – шикарный, с бассейном… Потом спохватилась, ведь с двадцатью миллионами и вовсе не надо никакого салона: так, лежишь себе на собственной яхте и загораешь под тропическим солнцем. А яхту они, впрочем, так и назовут – «Марина».

Юрий Горин был больше всего на свете расстроен тем, что ему не удалось уложить этого юркого японца чисто по-русски, но его согревало сознание, что исход поединка определила не его трусость или неумение драться, а роковая случайность, мерзкий чучелов чугунок, не вовремя подвернувшийся под ногу. О каких-то миллионах он вообще не думал: Горин с детства знал, что Петухов – еще тот жадина, и вряд ли бы он поделился с ним своим сокровищем. Ну там, в ресторан, наверное бы сводил, бутылку поставил, и то Горин хорошо представлял лицо Петухова, когда он с чувством собственного достоинства считает свои денежки…

Горин вернулся с берега Клязьмы довольно потрепанный, слегка окровавленный и весь в репьях. Он нес а плече бутафорский костюм пугала – увы – это никак не могло считаться доблестным военным трофеем… И Горин отдал себя в руки Анны, у которой в сумочке нашлась портативная медицинская аптечка.

Анна была задумчива: она искоса поглядывала на Горина, на кружочек лейкопластыря, который красовался на его лбу, на свое пугало, которое она собрала здесь во второй раз, спустя двадцать лет, на том же самом месте… Пугало все еще генерировало страх. Если бы у Петухова был с собой фотоаппарат, можно было сфотографироваться на фоне пугала и разойтись.

И только Игорь Кошелев был счастлив вполне: он держал в руках, похлопывал и поглаживал древний манускрипт, который ничуть не пострадал от долгого лежания в земле.

Теперь-то он видел гораздо больше, чем два десятка лет назад. Во-первых, книга была написана не на бумаге, а на пергаменте – эта упругая на ощупь, всегда волнующая фактура. Во-вторых, Кошелев мог приблизительно датировать список – где-то начало восемнадцатого века, хотя переплет был гораздо более поздний.

Книга содержала рецепты и заклинания, молитвы и календари, формулы, схемы и рисунки. Была здесь и алмазная звезда: как сказал Петухов, заглянув в книгу, именно то изображение, которое было размещено в Интернете – чей-то старинный рисунок, выполненный акварелью и пером. И несколько страниц по латыни –подробные указания, как пользоваться этим амулетом.