Джонатан Кэрролл - По ту сторону безмолвия

— Ты слишком долго жил со змеями, приятель. Они тебя случайно в башку никогда не кусали?

Он все еще ругался, когда я повесил трубку. Я обзвонил другие зоомагазины и добыл еще несколько телефонов и имен. В итоге всплыло имя Вилли Снейкспира, и я, наконец, нашел то, что искал.

В Калифорнии полно людей с тараканами в голове. Не знаю, что тому виной — климат или то, что это крайний запад, дальше свое безумие тащить некуда, разве что свалиться в океан, — но в нашем штате встречаются самые редкостные разновидности чокнутых. По рассказам, Вилли Снейкспир жил с двумя боаконстрикторами по имени Лаверна и Серли и подолгу с ними разговаривал, только и всего. Мне сказали, что его можно каждый день встретить на бульваре Голливуд поблизости от магазина дамского белья Фредерика. Где или на что он жил, я так и не выяснил за те два дня, что с ним общался. Я просто поехал на указанную улицу, припарковался и отправился на поиски бородача с ниспадающими с плеч змеями. Времени это заняло немного. Вилли стоял возле уличного газетного киоска, рассматривая компьютерный журнал. С ним была всего одна змея, но голова ее свешивалась так, словно она читала через плечо хозяина.

— Вы — Вилли?

— Я Вилли. Если хотите сфотографировать, с вас два доллара.

— Что, если я хочу нанять вас и ваших змей на вечер? Во сколько мне это обойдется?

— Смотря для чего. Сразу скажу, что сексуальными штуками не занимаюсь. И змеям не даю. Потому что змеи понимают.

— Что понимают?

— Вот что я скажу. Свиньи понимают. Кошки — нет. Некоторые собаки понимают. Но змеи понимают больше всех.

Секунду я размышлял, не имеет ли он в виду какую-то скрытую библейскую аллюзию, но Вилли так лукаво на меня посмотрел, что у меня создалось впечатление, будто змеи, на его взгляд, «понимают» что-то бесконечно большее. Я почел за лучшее не допытываться, что же такое «понимают» он и его гибкие подружки.

— Нет. Я хочу, чтобы вы с ними повеселили одного мальчика на дне рождения.

* * *

До чего же жаль, что мы легко забываем самые важные впечатления детства. Даже если впоследствии они в точности повторяются в нашей жизни, мы все равно не испытываем того, что ощущали детьми. Вот, например, дни рождения. Само собой, взрослые надевают бумажные колпаки, вопят «Сюрприз!» и дурачатся вовсю. Но на самом-то деле только притворяются детьми. На настоящем детском празднике радость неотделима от жадности, злости и ликования. Ты выиграл в «стулья с музыкой», получил кусок торта меньше, чем твои приятели, или дурацкий подарок от самого главного гостя — и для тебя это буря восторга или катастрофа, сотрясающая твою маленькую планету. Став взрослыми, мы забываем, что в детстве все эти мелочи мы воспринимали как события вселенской важности. Для ребенка это не умилительные пустячки, а самая суть той необыкновенной поры.

Снаружи «Массу и власть» декорировали под гигантский именинный пирог. Неудивительно, что Линкольн хотел отпраздновать свой день рождения именно здесь! У входа стоял Ки в костюме жуткого человека-амфибии из «Чудовища Черной лагуны». Я вздрогнул.

— А что, надо было явиться в маскарадных костюмах?

— В маскарадных костюмах? Нет. Это только я так нарядился. Я монстр с автостоянки. Мне нравится.

— А кто это так постарался? — Я показал на здание ресторана.

— Мы все. Вчера собрались и сделали. Подумать только, такие разные люди, которым и ужиться-то друг с другом трудно, глубокой ночью совместными усилиями превращают ресторан в именинный пирог — давненько я не слышал ничего более приятного.

— Повезло Линкольну.

— Мы одна семья. Он наш сын. Подъехала машина; не успела она остановиться, как из нее почти на ходу выскочили двое детей и побежали ко входу в ресторан. Я смотрел им вслед и заметил водителя, только когда тот поравнялся со мной. Им оказалась Кэти Джером, ведущая теленовостей.

— Мне все уши прожужжали о сегодняшнем празднике. Мы не могли даже в отпуск уехать — дети, во что бы то ни стало, хотели на нем побывать.

Мы с ней представились друг другу и вместе вошли внутрь. Забавно было слышать, как Кэти, известная своей невозмутимостью и благовоспитанностью, ахнула «Бли-и-и-и-ин!», увидев, во что превратился зал. С потолка свисали огромные полотнища паутины и молнии из алюминиевой фольги; на стенах красовались, видимо нарисованные, сцены из фильмов ужасов. На плечи борзой, Кобба, кто-то накинул плащ Супермена. Сестрицы Бэнд нарядились Франкенштейном и Дракулой — самыми сексуальными монстрами в современной истории. Все было великолепно и чересчур ярко. Но я понял, что такую безумную мешанину устроили нарочно — как Комнату Страха в парке развлечений, чтобы малыши могли зайти туда и не испугаться. Все было «слишком», и потому казалось уже не кошмарным, а забавным и неопасным. Вокруг носились ребятишки, поедая шоколадных нетопырей и марципановых крыс. На стойке бара, привлекая общее внимание, возвышался настоящий именинный торт — монументальный Дом с Привидениями. В углу главного зала устроили игры; там верховодил Гас Дювин, одетый Человеком-Волком. Ибрагим в высоком поварском колпаке и белом костюме разносил еду и напитки; его лицо покрывала жутковатая серебряная краска, как у Кровавика из «Полуночи». Больше всего мне понравилось то, что многочисленные взрослые веселились не меньше детей. Шум и смех были заразительны. Родители отплясывали с детьми рок-н-ролл, почтенные отцы семейств наперегонки ползали по полу на четвереньках с малышами на закорках (проигравшие должны были брызнуть папе в лицо минералкой из бутылки). Под охи и ахи собравшихся внесли пиццу размером с автомобиль, на которую мигом набросились и стар и мал. Пицца оказалась вегетарианской, и, когда из дверей кухни показался повар Мабдин, его наградили громкими аплодисментами.