Лев Рыжков - Фантомасы

- Чешется, - хрипела она. - Чешется.

Миг, и она стала срывать с лица повязки. Таня застыла, как завороженная. Белые полосы марли падали на стол и полы. Показалась маска. Женщина сорвала ее…

Лицо женщины без маски представляло собой одну сплошную рану, покрытую какими-то желтоватыми соплями, клочья ободранной плоти напоминали нежные щупальца молодых осьминогов.

Таня отшатнулась, ощущая, что теряет равновесие. Недолгий полет сменился ударом. Свет перед глазами померк.

Ильинична сходила на кухню, смешала Ирине мохито. Выпить Ирина не возражала, отчасти еще и потому, что ее consiglieri зря словами не разбрасывалась. Если советовала выпить, значит, действительно, следовало.

Хозяйка приняла бокал. Ильинична включила запись.

Сначала стояла тишина. Слышно было, как постукивают о край бокала мелко наколотые льдинки.

На экране появился еще один, знакомый Ирине, интерьер. Ванная на первом этаже. На краю овальной гидромассажной Blu Bleu сидела Танька. На ее некрасивом лице можно было различить даже крошечные темные точечки угрей. Запись была хорошего качества.

Ирина вспомнила, что Танька всегда ей казалась безобидной, слегка пришибленной, плохо одевающейся. Все в ней было, как и положено некрасивой девочке. И теперь эта тихоня преподносила фокус за фокусом…

Один из рукавов ее клетчатой, фермерской, рубашки был закатан. Плечо перевязано резиновой лентой. Девушка сгибала и разгибала пальцы, добиваясь притока крови. В другой руке у нее был шприц.

- Это было за день до того, как ее застукали с драгоценностями, - прокомментировала Ильинична. - Посмотри на дату.

- Значит, наркоманка? И ты по-прежнему будешь с ней миндальничать?

- Ира, даже это - не самое худшее.

- В моем доме завелась наркоманка с криминальными замашками, что еще может быть хуже? - спросила Ирина.

- Увидишь…

На экране некрасивое лицо Таньки исказилось в гримасе блаженства. Одновременно выразительной и отталкивающей.

- А вот тебе еще одно видео, сделанное двумя днями раньше, - сказала Ильинична, ставя пленку на перемотку.

Уже на первых кадрах Ирина вскочила из кресла и швырнула бокал с мохито в стену над экраном. По комнате разбрызгались осколки. Ирина смотрела и не верила, что такое может происходить на самом деле.

Таня открыла глаза. Она лежала на полу.

Разламывалась от боли голова.

Кто-то суетился. Тетка... Как бы не та же самая, с бинтами.

- На вот, водички попей, девочка! Нельзя так, почему падаешь? Молодая еще!

Таня поняла, что сознание она потеряла ненадолго. Может быть, на несколько секунд.

- Простите, - шептала Таня, пытаясь подняться.

В глазах после удара стояла странная муть. Картина окружающего вдруг расслоилась и словно бы превратилась в набор цветных квадратиков-пикселей. Тарелка стояла на своем месте. Но того, что в ней находится, Таня уже не видела. Разрешение пикселей было очень уж низким. Большие цветные квадраты словно съедали очертания предметов.

В своей тарелке Таня сейчас видела лишь комбинацию белых, размытых пикселей. Однако белизна прорезалась серой рябью. Это тревожило. Рябить могли черные головки червей.

Лицо старухи напротив тоже было скрыто пикселями. Они тоже были белыми, но мелькали и странные багровые вкрапления.

Таня решительно встала и направилась в палату. Аппетит пропал. В душе появилась холодная тоска, неявное предчувствие какого-то зла. Разум Тани ничего не знал об этой опасности. А вот подсознание било тревогу.

Таня толкнула дверь палаты, состоявшую сейчас из бело-серых пикселей. Вместо стен были светло-голубые прямоугольники, окно стало грязно-буро-зеленым набором геометрических фигур.

На Танькиной койке тоже находилось какое-то скопление квадратов, напоминающее очертаниями фигуру человека.

- А вот и Танюшка, ебать ее в ушко, - произнесли пиксели бархатным мужским баритоном.

Голос определенно принадлежал хирургу, который оперировал Таньку и должен был сегодня снять повязки и маску.

- Здравствуйте, Михаил Андреевич, - нерешительно произнесла Таня.

Матерная присказка ее несколько насторожила. Однако она предпочла не обращать внимания. Ну, радуется доктор, что лечение заканчивается. Может, шутит?

- Как себя чувствуешь? - спросили пиксели.

- Ну, чешется под маской…

- Жжет?

- Ага, - призналась Танька.

- Прекрасно! - Михаил Андреевич был так доволен. что даже принялся цокать языком. - Настолько прекрасно, что я бы даже сказал, заебись!