Сэм Райме - Зловещие мертвецы

Старуха прямо на глазах стала преображаться. С ее головы, большими клочьями отпадали слипшиеся от грязи и гноя седые космы. Зубы высыпались изо рта, оставляя зияющие провалы. Из глаз вытекали густые и тягучие капли гноя. Старуха уменьшилась в размерах, чтобы быть такой же проворной, как Эшли. Ее пальцы захрустели, ногти изогнулись еще больше, как у дикого хищного животного, приготовившегося к прыжку. Скулы заострились, а шея стала напоминать длинный толстый гофрированный шланг, который завершал череп с омерзительной пастью.

— Ну кто кого?! — заверещала старуха, стоя не на ногах, а на четырех лапах с длинными когтями.

Туловище мерзкой старухи превратилось в туловище какого-то страшного динозавра.

Эми подхватилась с пола и, держа в дрожащих пальцах изорванный, изгрызенный крысами листок, принялась читать молитву-заклинание. Ее голос срывался, дрожал, но она продолжала выговаривать слова, написанные человеческой кровью на человеческой коже.

Но заклинание, произносимое Эми, было явно бессильно против этой мерзкой твари. И тогда девушка, чтобы отвлечь старуху от Эшли, запела колыбельную, ту колыбельную, которую пела ее мать, когда Эми была маленькой девочкой и боялась темноты. Мать всегда ей пела колыбельную перед сном, чтобы дочь спокойно уснула и видела хорошие сны.

— Баю, баюшки-баю, — пела Эми.

Мерзкая тварь, услышав голос девушки, вздрогнула и медленно повернула голову в направлении поющей Эми.

— Баю, баюшки-баю, — повторяла девушка.

Из выпученных глаз химеры потекли кровавые слезы. Явно, что она о чем-то вспомнила, о чем-то подумала.

И в это мгновение, размахнувшись, Эшли вонзил бензопилу в брюхо химеры. Завизжали стальные зубья, рассекая реберные дуги, ломая кости и наматывая кишки на цепь.

Химера затряслась и принялась извиваться. Эшли уже вырвал бензопилу из ее чрева и, широко размахнувшись, нанес удар по длинной, как бы гофрированной шее. Голова отлетела в сторону и покатилась по полу, продолжая шевелить губами и скрежетать огромными желтыми зубами. Гнойные веки вздрагивали, прикрывая выпученные глаза.

— Ну что, кто кого? — сказал Эшли, наступив рифленой подошвой своего башмака на трясущуюся челюсть химеры.

Огромный, как ладонь, язык вывалился из пасти на пол и начал извиваться, как змея.

Эшли приподнял бензопилу и отсек его. Из разруба хлынула вязкая кровь. Парень, размахивая бензопилой, разрубал, кромсал тело химеры. Уже попадали на пол толстые лапы, уже извивались и корчились хвост и шея, а он, охваченный жаждой уничтожить, победить Зло, продолжал наносить удар за ударом. Наконец, тело перестало вздрагивать, а голова мерзкой химеры все еще продолжала шевелить губами и вращать обрубком языка, из которого хлестала тягучая кровь.

Эшли на мгновение задумался, не зная что предпринять дальше. Он явно мешкал.

Истерично и нервно кричала Эми. Она была насмерть перепугана. Казалось, еще мгновение, и она лишится чувств. А если эта чаша ее минует, то она просто лишится рассудка, сойдет с ума от страха.

Тогда Эшли выхватил из-за спины охотничье ружье с обрезанными стволами, взвел курки, нацелился прямо в дергающиеся веки головы химеры и громко крикнул:

— Ну что, мразь, ты не хочешь успокоиться?!

— Нет! Нет! — заверещала голова не своим голосом. — Я бессмертна, я буду всегда! Я всех вас уничтожу! Пожру! Я съем ваши тела и проглочу ваши души!

— Души, говоришь, мерзкая сволочь?! До наших душ и до наших тел тебе не добраться! Ты и так принесла много зла.

Парень нажал одновременно на два курка. Раздался оглушительный выстрел. Голова разлетелась в разные стороны, разорванная картечью на мелкие кусочки. Кровь, гной, мозги, раздробленная кость брызнули и разлетелись в разные стороны. Остатки черепа, как острые осколки, повпивались в стены, торчали из бревен и с них стекала кровь.

— Ну что, съела?! Нажралась?! — радостно закричал Эшли.

Эми дрожащими пальцами подняла со стола истлевшие листки «Книги мертвых» и произнесла первое слово.

Дом задрожал, зашатался — стропила начали рушиться, каменный фундамент заходил под ногами, лопались зеркала, падала мебель, рушились стеллажи, легко, как спички, ломались толстые дубовые балки, щепки и осколки полетели по всему дому, камин развалился на несколько частей, и угли рассыпались по полу, провалился и упал в подвал тяжелый люк, захрустели стены, сложенные из огромных бревен, в окна потянулись толстые ветви деревьев.

Казалось, что столетние дубы и огромные замшелые ели решили оплести дом, вырвать его, оторвать от земли, разнести на мелкие щепки. Ветви деревьев обвивали дом, ломали стены. Все дрожало, шаталось, не давая ни секунды передышки.