Джозеф Ле Фаню: Судья Харботтл

Доктор Гесселиус снабдил записки об этом случае кратким комментарием «Рассказывает Хармен» и дал ссылку на собственный, чрезвычайно интересный труд «Внутреннее восприятие и условия его проявления».

Сноска отсылает нас к тому 1, часть 317, примечание 2a. В примечании говорится: «Здесь приведены два отчета о замечательном случае достопочтенного судьи Харботтла. Один из них представила мне миссис Триммер из Тэрнбридж-Уэллса (июнь 1805 г.); другой составлен гораздо позже Энтони Харменом, сквайром . Мне гораздо больше нравится первый из них, отчасти потому, что написан он куда точнее и подробнее и выказывает как глубокие познания автора, так и ее осторожность в суждениях; кроме того, письма доктора Хедстоуна, включенные в него, содержат сведения, чрезвычайно важные для понимания природы этого явления. Случай судьи Харботтла – один из наиболее характерных среди известных мне примеров проявления внутреннего восприятия. В нем также дало о себе знать явление, хорошо иллюстрирующее закон возникновения специфических условий внутреннего восприятия, а именно заразительный, так сказать, характер вторжения мира духов во владения мира материального. Едва духи овладевают каким-либо несчастным страдальцем, как он обретает специфическую энергию и начинает, иногда ощутимо, иногда еле заметно, облучать ею других. Вначале внутреннее зрение открылось у ребенка, затем оно проявилось у его матери, миссис Пайнвек; вскоре и у судомойки появилось сразу и внутреннее зрение, и слух. Явления эти объясняются законом, приведенным в томе II , части 17 – 49. Общий связующий центр, вызываемый одновременным действием различных объектов, существует в объединенном виде в течение некоторого, хорошо измеримого периода, как сказано в части 37. Максимальный срок его существования может достигать нескольких дней, минимальный срок не превышает секунды. Действие этого принципа отчетливо проявляется в наиболее тяжелых случаях лунатизма, эпилепсии, каталепсии, мании, не отягощенных потерей дееспособности».

Сколько я ни старался, мне так и не удалось отыскать среди бумаг доктора Гесселиуса описание случая судьи Харботтла, писанное миссис Триммер из Тэрнбридж-Уэллса, которое доктор считает лучшим из двух. В его секретере я обнаружил расписку, из которой следовало, что он дал почитать эту рукопись доктору Ф. Хейну.

Я написал сему ученому джентльмену и получил ответ, полный извинений и беспокойства за сохранность бесценного манускрипта.

В оправдание свое доктор приводил записку доктора Гесселиуса, в которой тот благодарил его за своевременный возврат рукописи. Следовательно, из этой подборки остался лишь рассказ мистера Хармена.

Однако в том же труде, несколькими абзацами ниже, Гесселиус пишет: «В том, что касается фактологической (не медицинской) стороны изложения, рассказ мистера Хармена чуть не уступает изложению миссис Триммер». Мне строго научная точка зрения вряд ли заинтересует широкого читателя; и, возможно, будь в моем распоряжении обе рукописи, я выбрал бы для публикации именно отчет мистера Хармена, который и приводится без сокращений на нижеследующих страницах.

Случилось это лет тридцать назад.

Как-то раз ко мне зашел один знакомый, которому я три месяца выплачивал небольшую ренту. Этот тихий сухопарый старичок с печальным лицом знавал, по всей видимости, лучшие дни и на всю жизнь сохранил необычайно мягкий характер. Трудно представить более подходящего персонажа для истории с привидениями.

Он-то и рассказал мне о своем приключении, хотя и с видимой неохотой. Все началось с того, что он принялся объяснять, почему пришел за рентой не по истечении недели, какую обычно, мне в виде отсрочки после установленного дня платежа, а на два дня раньше (хотя я этого и не заметил), а потом незаметно перешел и к рассказу. Причиной такой срочной потребности в деньгах явилось внезапное решение переменить квартиру.

Он проживал на сумрачной улочке в Вестминстере, в просторном старинном доме, необычайно теплом благодаря тому, что стены сверху донизу были обшиты деревянными панелями, а окна были не огромные, во всю стену, как диктует нынешняя мода, а узенькие, уютные, заключенные в очень толстые рамы.

Дом этот, как гласило объявление в окне, сдавался внаем или предлагался на продажу. Но никому из прохожих, казалось, дела до это го не было.