Карен Чэнс: Дочь полуночи

— Ты посадил его под замок? Если смерть была для него недостаточно суровым наказанием, то чем оказалось заключение?

— Дело не только в том, чтобы найти что-то достаточное. Справедливость требовала, чтобы он был казнен за каждую свою жертву, но как можно убить больше, чем один раз?

Я подумала о Джонатане и Луи Сезаре, но ничего не сказала.

— Не понимаю, как любое заточение может быть хуже смерти.

— Ты забываешь, что Влад провел почти все детство под замком. Он ненавидел заточение больше всего на свете. Для него не было более страшного наказания.

— Но в те времена Драко не был вампиром. Ты же не мог держать его взаперти, надеясь, что он никогда не постареет и не умрет. Сам ты только-только стал вампиром, у тебя не было силы, чтобы обратить его.

— Я забрал тебя и сбежал прежде, чем Влад успел уничтожить нас обоих. Мы скрывались, и я изменил твои воспоминания. Я боялся, что если не сделаю этого, то ты вернешься, чтобы мстить, и погибнешь сама.

Я прислушивалась к далекому шуму уличного движения и сражалась с проникающим до костей чувством успокоения, благополучия, какое вселяло присутствие Мирчи. Он тратил очень много силы, чтобы утихомирить мои взбудораженные чувства, сделать возможным наш разговор и не дать мне кануть в привычное спасительное безумие. Побочным эффектом стало то, что его ответы звучали для меня вполне логично. Папаша с обычной легкостью недоговаривал правду.

«Нет, этот номер не пройдет. Не сегодня».

— Или же ты боялся, что я спутаю твои планы и он умрет легкой смертью.

— Может быть. — Голос Мирчи звучал беззаботно, искренне. — Как бы то ни было, я выждал несколько десятилетий. Мои силы возросли, и только тогда я вернулся, чтобы вытащить Влада с поля боя, пока турки не обезглавили его или вельможи не подослали к нему убийц.

— Тогда с чего бы убивать его теперь, спустя столько лет? Зачем давать ему то, чего он хотел?

— Каждый раз, вырываясь на свободу, Влад причинял боль тем, кого я люблю. Наконец я задался вопросом, как долго еще буду рисковать, продлевая его страдания.

Я бесстрастно наблюдала за Раду сквозь жалюзи, висящие на окнах конторы. Поминки достигли сентиментальной стадии. Дядюшку прижимала к своей могучей груди рыдающая дамочка из троллей, по сравнению с которой Ольга показалась бы Дюймовочкой. Он вынул носовой платок и принялся утирать глаза красавицы.

В это время голос Мирчи продолжал успокаивать мои болезненно натянутые нервы:

— Я понял, что в жизни есть кое-что поважнее любой мести.

Я резко встала, была так зла, что с трудом различала предметы.

— Ладно, я потрясена прозрением, снизошедшим на тебя!

— Дорина!..

— Сколько народу умерло из-за твоей жажды мести? Сколько пострадало? Ты мог бы покончить со всем этим столетия назад, освободить нас всех, но нет. Великий Мирча всегда прав!

Я рычала на него, наконец-то смогла облечь в слова все то, что сознавала годами, то, что он упрямо отказывался увидеть. Я ждала этого мига, мечтала о нем, и вот теперь, когда он настал, слова звучали как-то странно, пусто.

Я все еще мысленно видела изуродованное тело Луи Сезара, Джонатана, который нежно поглаживал бесчисленные раны, нанесенные им. Я поняла, о чем говорил Мирча. Одна смерть была бы слишком хороша для мага. Мне хотелось убить Джонатана по разу за каждую рану, но я не знала, сумела ли сделать это хотя бы единожды. Он одурачил меня иллюзией, будто Луи Сезар умер. Но ни один вампир, даже мастер, не сможет за пару минут оправиться от смертельных ран. В особенности мастер, из которого выжали столько силы, что он не в состоянии удержаться на ногах.

«То, что я приняла за вызов, было попыткой Джонатана убедить меня в том, что не стоит рисковать головой, спасая мертвое тело. Ему не повезло. Я плохо соображаю в момент приступа бешенства.

Теперь я, как и в прошлый раз, вынуждена разбираться в том хаосе, который получился из-за мести Мирчи. В самом ли деле Джонатан погиб или же это была очередная иллюзия? Мы нашли несколько обгоревших тел, которые с равным успехом могли бы принадлежать Джонатану или же кому-то из его помощников. Кажется, никто не знал точно, сколько именно магов было в доме, сколько тел мы должны обнаружить.

У меня не осталось иного выбора. Придется считать, что теперь за мной охотится чокнутый маг, одержимый жаждой мести, и неизвестно сколько его подручных. Все потому, что Мирча решил поступить по-своему».

Он приподнялся, протянул ко мне руку.

— Не надо, — предостерегающе сказала я. — Не надо. — Его рука упала.