Роберт МакКаммон - Корабль ночи

– Надо понимать, этот корабль прошел по проливу между рифами,

– сказал Бонифаций. Он дышал прерывисто, словно ему не хватало воздуха.

– Она раздавила Кифаса… – начал Кип.

– Да, мне сказали. – Бонифаций окинул двух негров оценивающим взглядом. – Несите-ка его в церковь, ребята.

Они покорно подняли брезентовый сверток и двинулись в сторону Фронт-стрит.

– Где вы ее нашли, Мур? – полюбопытствовал Бонифаций, глядя не на Дэвида, а на лодку.

– На одной из отмелей Бездны, на глубине примерно сто пятьдесят футов, может, чуть больше…

– И что с ней будет дальше?

– Пока что, – ответил Кип, – она останется там, где она сейчас.

Бонифаций круто обернулся к констеблю.

– Но нельзя же… – начал его преподобие, и висевший у него на шее глаз заблестел на солнце. Во взгляде священника светилась сила, которую Кип не замечал раньше. – Нельзя оставлять этот корабль в гавани. Вы должны отбуксировать его обратно к Бездне, продырявить и затопить. Понимаете?

– Нет, – ответил Кип. – Не понимаю…

– Один человек уже погиб, – спокойно проговорил его преподобие.

– Не довольно ли?

– Минуточку, – вступил в разговор Мур. – Это был несчастный случай…

– Ну, разумеется, – произнес его преподобие с некоторой долей сарказма в голосе. – Послушайте меня, Кип, уберите этот корабль из бухты. Он опасен. Там, где он появляется, добра не жди…

– Вуду! – презрительно фыркнул Кип. – На самом деле это никуда не годная развалина, рухлядь, только и всего. Ваше живое участие мне вполне понятно, однако…

– Участие? – по губам священника ящеркой скользнула слабая улыбка. – Да, мне не все равно. – Он поднял стеклянный глаз так, чтобы и Кип, и Мур разглядели его, и солнце растеклось сияющей дугой по выпуклой стеклянной поверхности. – Это мое зрение, моя боль. Я видел страшные вещи и прошу вас – сделайте так, как я говорю…

– Я не верю в ваши видения, Бонифаций, – заметил Кип. – И в ваше вуду я тоже не верю.

– А я и не прошу вас верить в них! – голос его преподобия зазвучал жестче, суровее, и им вдруг открылось то, чего священник, по-видимому, не мог коснуться в обычном разговоре. – Я лишь предостерегаю вас, призываю вас к осторожности. Все, что Господь создал на этой земле, обладает энергией и силой, и этот старый механизм…

– Но его создали не боги, – возразил Мур. – Его создали люди…

Бонифаций мрачно кивнул.

– А разве людьми не управляют боги, будь это боги войны или боги мира? – Он заглянул в глаза Муру и увидел там нечто встревожившее его. Потом повернулся к констеблю. – У всего на свете есть душа, добрая или злая, и я очень хорошо знаком с теми силами, что обитают в этом корабле.

Час от часу не легче, его преподобие собрался не таясь говорить о колдовстве!

– Вы рассуждаете так, словно эта лодка живая, – раздраженно заметил Кип.

– Потому что я знаю это! – свистящим шепотом огрызнулся Бонифаций. – Я помню… – он запнулся и посмотрел на гавань.

– Что помните?

– Огонь, – очень тихо произнес священник.

Кип представлял, о чем идет речь, хотя за годы, проведенные на Кокине, слышал лишь отрывочные упоминания об этом. Во время войны на острове вспыхнул страшный пожар; огонь пронесся по джунглям и уничтожил десятки людей и почти все хижины островитян. В свое время Кип из чистого любопытства попробовал узнать о пожаре побольше, расспрашивая рабочих на верфи Лэнгстри и старожилов, но никто не захотел рассказывать о несчастье, словно что-то мешало им говорить о нем.

– Ну и что огонь?

Солнце мало-помалу вытесняло тени с лица священника, загоняя их в борозды морщин, и теперь оно походило на древний, весь в трещинках пергамент. Бонифаций довольно долго молчал, а потом с видимым усилием заговорил:

– Вначале мы услышали великий гул в небесах – словно ночное небо обрело голос и ревело, обезумев от страха; этот рев, сперва очень далекий, делался все громче и громче, и под конец все потонуло в этом шуме, а с ним пришел страшный, всепоглощающий жар. На верфи прогремел взрыв, потом еще один, и еще. Из окон повылетали стекла, а людей швыряло на землю словно бы ударами невидимого кулака. Я помню – о да, отлично все помню. Среди лачуг что-то взорвалось, вспыхнул огонь, охватил дома. Ветер раздувал пламя, уносил искры к небу, разбрасывал их по джунглям. Самые сильные из нас помогли бежать из деревни всем, кому еще можно было помочь, и мы ушли в море на нескольких уцелевших у пристани суденышках… – Отец Бонифаций помолчал, с горечью глядя на своих слушателей, потом облизнул пересохшие губы и продолжил: – Мы видели, как на берегу расцветали бутоны огня, как пламя устремлялось в джунгли. Верфь горела; у причала стояло несколько английских грузовых судов и патрульный катер, их пытались вывести в открытое море. Стоял страшный крик, с катера во что-то палили – мы не видели, во что. Неподалеку от верфи, на берегу тогда еще базировалась артиллерийская батарея – бетонные бункеры, в них огромные, грозные орудия; бункеры были построены на склоне над Кокиной, и, когда пушки заговорили, снаряды уносились к горизонту прямо над нашими головами…