Роберт МакКаммон - Участь Эшеров

Арам Эшер был погребен под большим мраморным кубом высотою в десять футов, по углам стояли изваяния людей в полный рост с чем-то вроде дуэльных пистолетов в руках. Глаза у всех статуй были разные: рубиновые, изумрудные, нефритовые и топазовые. Рядом стоял такой же куб, но без фигур. Под ним лежала Синтия Кордвейлер-Эшер. Надпись на камне гласила: «ИЗ ПРАХА В ПРАХ. СКОНЧАЛАСЬ 8 ОКТЯБРЯ 1871 ГОДА». Рядом с этими надгробиями, окруженными литой металлической оградой, стояла мраморная колонна, увенчанная маленьким мраморным фортепиано. На ней металлическими буквами было написано: ШАНН.

Тридцатью футами дальше под гранитной уменьшенной копией Лоджии, весившей по меньшей мере тонну, покоился Лудлоу Эшер. В оформлении этой могилы чувствовалась рука Эрика, размышлял Рикс. Надпись гласила: «ЛУДЛОУ ЭШЕР. ДОРОГОМУ ОТЦУ». По бокам были могилы двух его жен, Джессамун Эшер и Лоретты Кенворт Эшер.

Могила Эрика выделялась среди прочих статуей вставшей на дыбы лошади, украшенной золотым орнаментом и усыпанной драгоценными камнями. Он лежал один, не защищенный даже тенью деревьев. Могилы Норы, как и могилы Симмса, не было.

Со времени последнего визита Рикса здесь прибавилась новая секция. Свежевысеченные ангелочки поднимались из черной с золотыми прожилками глыбы мрамора. На ней было имя Уолена Эшера и дата его рождения. Неподалеку стояло надгробие из розового мрамора с надписью: «МАРГАРЕТ – МОЯ ЛЮБОВЬ».

– Ну как, с тебя довольно? – спросила Кэт у него из-за спины. – Это не самое мое любимое место.

Он стоял, глядя на две заготовленные могилы, предназначенные для его отца и матери, и чувствовал себя очень старым. Вид этих камней убедил его в надвигающейся смерти Уолена даже больше, чем слова доктора Фрэнсиса. Через какую-нибудь неделю, а то и раньше, его отец будет лежать в земле. Как он воспримет это? Он был давно знаком с бешеным переплетением любви и ненависти, но теперь в этот клубок противоречивых чувств проникла печаль.

– Да, – сказал он слегка отстраненно. – Я уже все.

Но перед могилой Эрика он опять остановился. За ней, примерно в тридцати футах, стояла трехфутовая ограда. Он увидел затылок маленькой головы. Это был еще один монумент. Он подошел к ней.

– Рикс! – раздраженно крикнула Кэт. – Пойдем!

Он прошел за ограду и обогнул памятник, представлявший из себя ангела, играющего на арфе. У Рикса екнуло сердце, и он сказал:

– Кэт? Подойди сюда на минутку, ладно?

Она вздохнула, покачала головой, но подошла и посмотрела на монумент.

– Так что?

– Вот что. – Рикс показал на надгробие. На арфе было выгравировано: «СИММС – НАШ ЗОЛОТОЙ МАЛЬЧИК».

– Симмс? Я никогда не слышала ни о ком по имени Симмс.

– Может быть, ты и не должна была слышать. Симмс был братом отца. Он, должно быть, умер, когда был маленьким мальчиком, судя по размерам могилы.

– Бр ат отца? Да ну! Папа был единственным ребенком!

– Может быть, он хотел, чтобы мы так думали, – ответил Рикс. – Но почему, я не знаю.

– Ты ошибаешься. Симмс, должно быть, ребенок слуги. Ты что, спятил?

– Никто из слуг или их детей здесь не похоронен, – напомнил он ей. – Здесь все Эшеры. Я не могу тебе сказать, откуда я знаю, но я знаю. По некоторым причинам папа держал все эти годы существование Симмса в секрете.

– Брось. Послушать тебя, так жуть берет. Я все-таки считаю, что это ребенок слуги. Боже, может, это собака? Слушай, не знаю, как ты, но я ухожу. Ты идешь или нет?

Рикс нагнулся и потрогал выгравированные буквы. «СИММС – НАШ ЗОЛОТОЙ МАЛЬЧИК». Чьи это были чувства? Норы? На камне не было даты, значит, вполне возможно, что Симмс мог умереть младенцем. В этом случае Уолен едва ли знал своего брата. Когда Рикс встал, то заметил, что Кэт незаметно покинула его. Он не винил ее. Он, должно быть, напоминал вурдалака.

К тому моменту, как Рикс вышел из мемориала, он был насыщен образами смерти. Кэт уже уехала. Отвязывая свою лошадь и забираясь в седло, он подумал, что ей лучше привыкать к смерти, если она всерьез хочет контролировать дело Эшеров.

Дорог было две: на запад и на юг. Южная привела бы его в конечном итоге в конюшни. Западная шла мимо Лоджии. Стоял теплый солнечный день, и Рикс захотел посмотреть на ту здоровую трещину, про которую писала в своем дневнике Нора. Он направился на запад.

Через пятнадцать минут он заметил дымоходы и громоотводы, торчащие над деревьями. Не успел он морально приготовиться к предстоящему зрелищу, как деревья расступились и он выехал на восточный берег озера. Перед ним, отделенная черной гладью воды, была Лоджия Эшеров.