Роберт МакКаммон - Участь Эшеров

Горло Рикса сдавило отвращение. Бун ухмылялся, а его лицо разрумянилось. Когда к Риксу вернулся голос, он едва выдавливал из себя слова.

– Ты что, совсем спятил? Я в жизни ничего отвратительнее не слышал!

Ухмылка сошла с лица Буна. В его взгляде промелькнуло страдание, чего раньше Рикс никогда не видел. Он понял, что Бун поделился с ним мечтой – извращенной, но все равно мечтой. На мгновение Рикс подумал, что Бун в ответ как обычно вспылит, но вместо этого брат гордо выпрямился и сказал:

– Я знал, что ты не поймешь. Ты не понимаешь хорошие идеи, если они тебе неприятны. – Он взял фонарь, подошел к лошади, отвязал поводья от столба и вскочил в седло. – Я разумный человек, – сказал Бун и выжал из себя холодную улыбку. – Я положительно намерен дать тебе и Кэт содержание при условии, что вы будете жить не ближе чем в пятистах милях от Эшерленда.

– Я уверен, что у Кэт есть что сказать по этому поводу.

– Она оставит меня в покое, если поймет, что для нее хорошо.

– Что это значит?

– Это значит, что я знаю о нашей маленькой сестричке такие вещи, от которых у тебя голова пошла бы кругом, Рикси. Папа никогда не отдаст ей Эшерленд. Ты увидишь, что он будет мой. П ош ла ! – Он стукнул пятками по бокам лошади и галопом поскакал к мосту.

Ублюдок, подумал Рикс. Он проводил Буна взглядом и завел машину. Рикс был уже готов последовать за Буном, когда его взгляд упал на дверь Лоджии.

Она была раскрыта настежь.

Но он видел, как Бун закрывал дверь. Порывистый ветер кружил на ступеньках опавшие листья, которые засасывало в глотку Лоджии.

Он сидел, тупо глядя на открытую дверь. Приглашение, неожиданно подумал он. Она х оч ет , чтобы я подошел ближе. Он нервно рассмеялся, но не отвел взгляд от входа.

Затем он заставил себя выйти из машины. Первый и второй шаг дались без труда, но на третьем ноги у Рикса стали ватными.

Темнота за дверью не была полной. В полумраке проступали очертания мебели и фиолетово-золотой ковер на усыпанном листьями полу. В тени стояли фигуры, они казалось наблюдали за ним.

«Слушай, – издевательски говорил Бун, – ты должен быть как герои этих твоих книжек».

Рикс взобрался на последние четыре ступеньки. Он стоял на пороге Лоджии в первый раз за двадцать с лишним лет, его желудок, казалось, медленно переворачивался.

В ночных кошмарах он видел Лоджию пыльным, ужасно мрачным и зловещим местом. То, что он видел сейчас, его изумило.

Перед ним лежало красивое элегантное фойе, которое было примерно в два раза больше, чем гостиная Гейтхауза. Из белых мраморных стен торчала дюжина медных человеческих рук в натуральную величину, предлагавших повесить на себя пальто и шляпы. Он понял, что наблюдавшие за ним фигуры были статуями фавнов и херувимов, которые неподвижно смотрели на дверь глазами, сделанными из рубинов, изумрудов и сапфиров. С потолка свисала огромная люстра с блестящими хрустальными сферами. За фойе несколько ступенек вниз вели в приемную, где пол был выложен черно-белой мраморной плиткой. В центре располагался фонтан, сейчас пустой, где на камни опирались бронзовые статуи морских созданий. Остальная часть дома была окутана мраком.

Рикс забыл о великолепии внутреннего убранства сторожки. Одни только статуи в фойе должны быть бесценными. Отделка мрамора, потолка и медных рук – все это приводило чувства Рикса в смятение.

Он представил себе, как должна была выглядеть Лоджия, вся залитая светом, во время приемов Эрика. Из фонтана, возможно, било шампанское, а гости погружали туда свои бокалы. Он почувствовал ароматы прошлого: благоухание роз, запахи превосходного кентуккийского бурбона, гаванских сигар и горящих факелов. Из глубин Лоджии, казалось, доносилось эхо голосов из другого мира: тихий женский смех, хор мужчин, распевающих в пьяном веселье похабную песенку, деловой разговор в приглушенных, сдавленных тонах, громовой мужской голос, требующий еще шампанского. И все это изменилось, перешло во вкрадчивый искушающий шепот:

– Ри кс …

Он почувствовал этот голос внутри себя. Вокруг него кружился ветер, холодными пальцами лаская его лицо.

– Ри кс …

На полу фойе плясали листья. Ветер усилился и пытался всосать его за порог. Глаза статуй были нацелены на него. К нему тянулись медные руки.

– Ри кс …

– Нет, – услышал он свой голос, идущий словно из-под воды. Он вцепился в огромную дверную ручку из бронзы и стал закрывать дверь. Но она была тяжелой и, казалось, сопротивлялась ему. Когда он ее дергал, ему показалось, что он заметил во мраке рядом с мраморным фонтаном какое-то движение – медленное, плавное движение, похожее на перемещение зверя. Затем он потерял это из виду, и дверь гулко захлопнулась.