Роберт МакКаммон - Ваал

Вирга напряг глаза, чтобы разглядеть тонущее в полумраке лицо своего собеседника. Ему показалось, что он различил резкие черты, высокие скулы, узкие глаза.

– Я приехал издалека и хотел бы повидать доктора Нотона.

Ваал улыбнулся. Вирге почудилось что-то непристойное в том, как искривился его рот и блеснули зубы. От этого человека исходило нечто гнетущее, наполнявшее его тревогой.

– Доктор Нотон все свое время посвящает работе над исследованием. Скоро его книга будет закончена.

– Книга?

– Полагаю, он обсуждал это с вами перед отъездом из Америки. Книга о лжемессиях, первоначально искажавшая правду. Однако я помог доктору Нотону вычистить материал, и последняя глава его труда будет посвящена моей философии.

– Я бы хотел увидеться с ним. Вы же не прогоните меня – я ведь проделал такой длинный путь… Нотон здесь, не правда ли?

– Здесь, – ответил Ваал. – Но работает.

Вирга ждал, однако Ваал молчал. Делая последнюю попытку, Вирга сказал:

– У меня письмо от его жены.

– У него нет жены.

Вирга вдруг почувствовал, что ему совершенно необходимо ясно увидеть лицо Ваала, и шагнул вперед, к самому краю шахматной доски.

И с трудом удержался, чтобы не отпрянуть под властным, грозным взглядом Ваала. Он вдруг обнаружил, что не может долго смотреть в эти темные, глубоко посаженные глаза, в которых искрились жестокий ум и безграничная ненависть, и отвернулся. Судя по широким крепким плечам, Ваал при всей своей худобе физически был очень силен. Вирга решил, что ему лет двадцать пять – тридцать, не больше. Он превосходно говорил по-английски, без малейшего намека на какой-либо акцент, а его голос был мягким и умиротворяющим, как первая волна, набежавшая на берег сна. Только его глаза, страшные, живые на мертвенно-бледном лице с твердым подбородком, придавали ему некоторое сходство со смертью.

– Вы американец? – спросил Вирга.

– Я Ваал, – ответил мужчина, словно это отвечало на вопрос профессора.

Вирга внезапно обратил внимание на шахматные фигуры, вырезанные из красивого блестящего камня. Белые (Вирга стоял у их половины доски) были представлены монахами в развевающихся рясах, скромными монашками, суровыми священниками и стройными готическими соборами. Ферзь, женщина в накинутом на голову покрывале, возводил очи горе. Король, бородатая фигурка Христа, воздев руки, о чем-то молил Отца. На противоположном краю шахматного поля – Вирга теперь заметил, что Ваал уже сделал несколько ходов черными, начав игру, – стояли колдуны, варвары, размахивающие мечами, горбатые демоны; короля и ферзя изображали соответственно некто поджарый, лукаво изогнувший стан и манящий кого-то пальцем, и женщина со змеиным языком.

Ваал заметил интерес Вирги к шахматным фигурам.

– Играете? – спросил он.

– От случая к случаю. Я вижу, вы атакуете. Но вам недостает противника.

– Атакую? – спокойно переспросил Ваал. Он подался вперед и впился в Виргу горящим взглядом. – О нет, еще нет. Я еще только учусь искусству маневра.

– Это требует времени.

– Оно у меня есть.

Вирга поднял глаза от шахматной доски и посмотрел в лицо Ваалу. Наконец профессор почувствовал, что не смеет дольше выдерживать его пристальный взгляд.

– Скажите, – спросил он, – кто вы на самом деле? Почему вы выбрали имя бога дикарства, жестокости и жертвоприношений?

– Мое имя это… мое имя. Меня всегда звали и будут звать Ваалом. А жестокость и жертвоприношения, дражайший доктор Вирга, в этом мире – причастие истинного Бога.

– Кто же этот истинный Бог?

Ваал опять улыбнулся, словно был причастен тайне, которую Вирге было не постичь.

– Вы же не слепой. Вы не могли не заметить действия определенных сил в этой стране – да и во всем мире. Следовательно, вы сами можете ответить на свой бессмысленный вопрос: кто истинный Бог?

– Я вижу людей, которые все становятся все меньше похожи на людей. Я вижу жестокость, насилие, убийства и хочу знать, какова ваша роль во всем этом. Чего вам надо? Политической власти? Денег?

Угроза во взгляде Ваала стала более явственной. Виргу охватило желание отступить на несколько шагов.

– Я располагаю любыми деньгами, какие мне требуются. Политическая же власть ничего не стоит. Нет. Моя власть – власть насаждать волю подлинного Вседержителя этой юдоли. И будет так! Меня слушают – слушают. Люди устали от того, что их учат и школят, как неразумных детей. Настоящие люди должны жить в настоящем мире, а настоящий мир учит одному – выживанию. Выживи, даже если тебе придется пройти по трупам тех, кто надеется сломать твой хребет. Это мир живых и мертвых, умных и дураков.