Роберт МакКаммон - Ваал

– Я возвращаюсь, – сказал вдруг Каспар. – С меня, черт возьми, хватит.

– Валяйте. Только учтите: заблудиться здесь проще простого, – заметил Нотон.

– Плевать, – ответил Каспар. Он помахал Нотону и развернулся, чтобы направить свои стопы в противоположную сторону.

И неожиданно застыл на солнцепеке. Нотон услышал, как столкнулись фотоаппараты, висевшие у репортера на груди, – брень– брень, и оглянулся, желая выяснить, в чем дело. Оборачиваясь, он вдруг понял, что в тускло-желтой дымке мелькают какие-то фигуры, а за стенами и бочками с водой притаились тени. От дыма у Нотона запершило в горле.

– Господи Боже! Кто там? Вы их видели? – воскликнул Каспар.

Нотон замер, приглядываясь, но те, кто ему померещились, прятались. Желтые стены близко надвинулись на них с Каспаром, тесные, как в каземате.

– Они идут за нами, – наконец сказал Нотон. – Пошли.

Он схватил своего спутника за плечо и потащил за собой в узкие проулки. Каспар оглянулся, и Нотон почувствовал, как репортер напрягся, поняв, что их преследователи, кто бы они ни были, по– прежнему идут за ними, держась вне пределов досягаемости и прячась всякий раз, как они оглядываются. В конце концов Каспар обернулся и крикнул: «Катитесь к черту, сволочи!» – и услышал в ответ пронзительный смех, донесшийся из безмолвия дыма.

Они продолжали свой путь. Их преследовали визгливый смех, бормотание, крики, звучавшие со всех сторон. Угрюмые смуглые лица поворачивались им вслед; угрюмые темные лица с воспаленными глазами и оскаленными желтыми зубами, острыми, как у собак, дерущихся из-за объедков.

Наконец они оказались на дальней окраине лагеря, куда были изгнаны больные и увечные. Солнце немилосердно жгло этих несчастных, харкавших на песок кровью и густой мокротой. Одни лежали на походных койках, другие распростерлись на земле, словно отстаивая право умереть на каком-то конкретном месте. Осторожно пробираясь среди палаток и тел, мужчины то и дело оглядывались, желая убедиться, что за ними не идут.

Каспар спросил:

– Что это за место? Что здесь происходит?

– Не знаю, – ответил Нотон. – Что-то тут не так. Все это безумие.

– Безумие? – переспросил кто-то. – Безумие? Кто здесь?

Нотон оглянулся. На песке под жестяной стеной сидел худой старик, иссохший как скелет. Седые волосы, чистые, белые как снег, контрастировали с почти черной кожей. Старик сидел по-турецки, уронив на колени хрупкие руки, уставясь прямо на полуденное солнце. Глаза у него были невероятно черные, пустые. Нотон понял, что здешнее яростное солнце выжгло их.

– Безумие? – повторил старик, наклоняя голову в ту сторону, откуда донесся голос. – Здесь есть кто-нибудь?

Щурясь от солнца, отраженного в металлической стене, Нотон нагнулся и осторожно коснулся жесткой щеки старика. Тот вздрогнул и отпрянул, но Нотон сказал:

– Я вас не обижу.

– Куда свалили эти гады? – спросил Каспар.

– Кто здесь? – спросил старик, неуверенно нашаривая руку Нотона. После долгих поисков его жесткие пальцы коснулись пальцев молодого американца. – Неженка, – проговорил он, ощупывая руку Нотона. – Не работал под открытым небом. Я слепой.

– Да, – согласился Нотон, глядя в бездонные глазницы. – Вы ослепили себя.

– Снялись, понимаешь, с места, а меня бросили тут, – пробурчал Каспар, и его дорогие «Никоны» снова стукнулись друг о друга. Звук был сухой и громкий, как выстрел. – Убью гадов.

– За нами шли, – сказал Нотон старику.

– Да. Я слышу, как бьется твое сердце. От тебя пахнет страхом.

– Я американец, – продолжал Нотон. – Я хочу знать, что здесь происходит. Эти люди безумны?

Старик улыбнулся, показав пожелтевшие зубы, сломанные и стертые до пеньков, и затряс головой, словно с ним шутили.

– Безумны? Безумны? Нет. Безумия больше нет. Теперь есть только то, что есть. – Он подставил лицо жаркому солнцу, и его золотой огонь проник в незрячие глаза старика. – Я еще вижу солнце: значит, я еще не совсем ослеп. Но пока я могу видеть, надежды для меня нет.

– Что? – спросил Нотон. – Что?

Каспар сказал:

– Пошли отсюда, старина. В пустыню и на шоссе.

– Я пришел сюда с дочерью и ее мужем, – говорил старик. – Новая жизнь, сказали они. Здесь мы обретем новую жизнь. И бросили меня. Я не знаю, где они. Она была мне хорошей дочерью, пока не пришла сюда; здесь я перестал узнавать ее. Я должен их выжечь. Я должен их выжечь.

– А? – спросил озадаченный Каспар. – Что болтает этот старый хрыч?

Нотон наклонился к старику.