Танит Ли - Убить мертвых

— Силни, мы в опасности!

Тени ничего не ответили.

С горы вела единственная дорога — крутая, извилистая, отливающая в сумерках синей сталью. Примерно десятью милями ниже перевала она неохотно выравнивалась и сворачивала в горную долину, где росли деревья и жила своей жизнью большая деревня. За полмили от нее дорога изгибалась, чтобы обогнуть стены странно покосившегося дома.

Вокруг этого дома тоже росли деревья. Их корни уходили глубоко в землю, под фундамент, стремясь добраться до источника, питавшего колодец во внутреннем дворе, сразу за железными воротами. Со временем корни деревьев накренили дом. Стены его пошли причудливыми трещинами, темно-зеленый плющ затянул их сплошным ковром. Однако в северной части дома кое-что стойко сопротивлялось времени — трехэтажная каменная башня.

Видимо, некогда эта башня предназначалась для защиты. Три ее узких окна смотрели на северо-запад, на гору, поверх клубящихся древесных крон.

Солнце садилось. В этот час гора становилась такого же цвета, как небо, словно была сделана из чуть мутноватого затемненного стекла. Дальние же вершины и вовсе казались набросками углем на холсте небосклона.

Из верхнего окна горная дорога была видна очень четко, даже в сумерки. И еще лучше — после того, как на небосклоне вспыхнули белые крапинки звезд, а из-за восточного горизонта всплыл бледный ломтик луны.

С перевала в долину спускался путник. Он кутался в черный плащ с капюшоном, но силуэт и походка выдавали мужчину. Еще они выдавали его хромоту — он каждый раз заметно запинался, прежде чем ступить левой ногой.

Когда хромой в черном плаще подошел к дому на семьдесят шагов, девушка в башне стремительно отпрянула от окна. Шепотом, в котором звучало отчаяние, она повторила, обращаясь к теням в комнате:

— Силни, мы в опасности! В страшной опасности! Ты слышишь меня? Ты здесь? О, Силни, отзовись же...

На этот раз ее шепот не остался без ответа. В густых тенях в углу что-то изменилось, и от них отделился бледный, как ломтик луны, силуэт.

— Я здесь, — раздался не то шепот, не то шелест листвы за окном. — В чем дело?

— Силни, единственная и любимая сестра моя, — сказала девушка, что выглядывала в окно. — По дороге идет человек. Он хромает на левую ногу и одет в черное. Я могу ошибиться, но, кажется, знаю, кто он такой.

Бледная тень рассмеялась нежным смехом, подобным шороху листьев.

— Когда ты успела встретиться с таким красавцем, Сидди?

— Я не встречалась с ним. Никогда. Надеюсь никогда и не встретиться, молюсь об этом. Но я слышала старые истории о нем.

— Как таинственно! Не хочешь поделиться со мной?

— Если это тот, о ком я думаю, то его имя — Парл Дро. Но люди зовут его Убийца Призраков.

Бледная лунная тень — тоже девушка, с такими же длинными волосами и такая же тоненькая, но просвечивающая насквозь — при этих словах отпрянула, полупрозрачная рука метнулась к полупрозрачным устам.

— Нельзя, чтобы такой человек пришел к нам! — испуганно прошелестела она.

— Да, нельзя. Так прячься же, Силни! Прячься!

Парл Дро спускался в долину, не сводя с дома непроницаемо-черных глаз. Дом притягивал его взгляд, но в основном потому, что жилье на отшибе означало — деревня, куда он хотел добраться до заката, уже близка. Не то чтобы ему не приходилось ночевать на голой земле — он привык к этому, как привык к неослабевающей боли в ноге. Но, как бы то ни было, он знал свою рану уже несколько лет и выучил на горьком опыте, что подобное панибратство, особенно с болью, до добра не доводит. Кроме того, не так уж далеко позади у него остались неприятности, о которых он не хотел задумываться, поскольку было вполне вероятно, что еще большие неприятности поджидают его не так уж далеко впереди.

Порой случалось, что в таких вот глухих, оторванных от мира селениях Парла Дро — длинноногого, хромого, в черном одеянии — принимали за саму Смерть. Карты обычно предсказывали его появление в образе зловещего Короля Мечей. И скажем прямо, это было не слишком далеко от истины.

Последние полчаса Дро чувствовал, что из дома за ним наблюдают, но не беспокоился. Нет ничего странного, что в такой глуши глазеют на незнакомца. И все же, когда дорога свернула и он поравнялся со старинными железными воротами, что-то заставило его остановиться. Может быть, это было загадочное седьмое чувство, которое и сделало его тем, кто он был. А может, более обыденное и полезное шестое — нечто, легко ловившее привкус несчастья или тайны в человеческой ауре. Дро ничего не мог знать — но испытывал странную уверенность. Сам дом, заросший и покосившийся, в сгущающихся сумерках выглядел так, словно с ним обязательно связано нечто сверхъестественное. Тем не менее Дро едва не отринул неясную догадку как плод чрезмерного воображения. Но он был не из тех, кто легко отбрасывает подозрения — чутье редко подводило его.