Танит Ли - Убить мертвых

А потом, через несколько ударов сердца, она поняла, что процессия не замедлила хода, и никто не обратил на нее внимания. Перепугавшись и оскорбившись одновременно, Сидди обиженно вскрикнула и бросилась по лестнице вниз, к ближайшей лошади. Сперва ей никак не удавалось поймать коня, будто его и не было. Затем ее чувства прояснились, и она ухватилась за лошадиную гриву и ногу всадника. Запрокинув голову, она к тому же признала в нем одного из вчерашних задир.

— Сэр, — жалобно проговорила она, — умоляю. Пожалуйста, выслушайте меня.

Всадник посмотрел вниз, но увидел Сидди не сразу, будто пробудился от загадочного сна наяву. Если он и вспомнил, что произошло между ними прошлым вечером, то ничем этого не выдал. Он попытался оттолкнуть ее.

— Сэр, — продолжала молить Сидди. — Я благородного происхождения. Мне нужно поговорить с вашим повелителем. Я должна предупредить его. Он в опасности.

— О да, — сказал всадник в кольчуге. Красный самоцвет сверкал зловеще, как тогда, в лесу, когда рыцарь обрушил на нее свой ужасный меч. Как тогда, когда меч этот загадочным образом не причинил ей вреда. — Все так говорят — позвольте, мол, поговорить с повелителем, всего пять минут. У нас существуют наказания для тех, кто мешает шествию.

Сидди, как безумная, вцепилась в гриву и в сапог всадника. Толпа подхватила ее. Всадник перестал отталкивать Сидди, но посмотрел на нее искоса и недобро.

— Вы не понимаете, — твердила она. — Сюда идет один человек. Он убийца. Он вас всех погубит.

— Иди-ка сюда, — всадник подхватил ее и усадил на лошадь перед собой. Точно так же он сделал и в прошлый раз. Неужели он ничего не помнит? — Я могу убить его первым, — сказал он.

— Да. Этого я и хочу.

— А чего еще ты хочешь?

— Поговорить с вашим господином.

— Ты пришлая. Тебе не положено говорить с герцогом.

— Я — Сидди. Вы не помните меня?

— Это Тиулотеф. Я не могу помнить каждую девицу, которой кивнул, проезжая по улице.

Странно — чем больше она говорила с ним, тем больше он становился похож на человека. Да и всадники вокруг них стали не столь неразличимы. Теперь они хохотали над чем-то своим или горделиво смотрели по сторонам. Лошади фыркали. Даже колокола зазвучали громче. Сидди стала было вертеть головой, но всадник легонько ударил ее, осаживая. Вопрос вертелся у нее на языке, она больше не могла его удерживать, хоть и боялась произнести вслух:

— Человека, который идет сюда, зовут Парл Дро. Вы когда-нибудь слышали, кто такой охотник за призраками?

Случилось странное. Сидди говорила тихо, но едва ее слова слетели с губ, их как будто что-то подхватило и усилило. Они расцвели, заполнили, окутали всю улицу, стены домов, даже глухое небо, словно стайка испуганных птиц выпорхнула из клетки. И непрекращающееся шествие вдруг замерло, точно окаменело. Всадники застыли в седлах, лошади — со вскинутыми головами. Хор мальчиков умолк, а колокольный звон будто ветром сдуло. Сидди задрожала — или ей только казалось, что она дрожит. И тогда у нее за спиной раздался голос — заговорил человек с лицом, будто вытканным на гобелене. Гобелен треснул.

— Приведите ее ко мне.

Всадник, в седле которого она сидела, развернул лошадь и поехал сквозь толпу, замершую в живописных позах, как на картине. Никто не смотрел на них. Если кто-то и моргнул, если и шевельнулась на ветру бахрома, если и щелкнули четки — наверное, это ей лишь почудилось. Во всем городе не раздавалось ни звука.

Герцог Тиулотефа сурово смотрел на Сидди.

— Кто ты?

— Собан. Сидди Собан.

— Никогда не слыхал этого имени.

Ей вдруг стало холодно и очень, очень одиноко. Одна, в незнакомом городе, без друзей, и не к кому обратиться за помощью, если что-то случится...

— Я хочу предупредить вас. Сюда идет странник, который...

— Да, — обронил герцог. Он был как тряпичная кукла. Его лицо выглядело теперь совершенно недоделанным, казалось, что вот-вот весь он, с головы до ног, развалится на лоскутки, которые потом соединятся во что-то иное.

Сидди захотелось домой, захотелось, чтобы не надо было чего-то бояться, кому-то мстить. Ей разонравилось быть героиней романа. Она жаждала какого-то непонятного, неясного умиротворения. Ей не хватало ответа на вопрос, который она не умела задать. Но Миаль... Миаль и Парл Дро...

— Вы должны убить их. У вас есть сила. Вас тут много, — с горечью сказала она, не совсем понимая, откуда эта горечь и о чем она вообще говорит. — Или вы, или он. Он весьма искусен в своем ремесле. Я видела его за работой. Я знаю.