Танит Ли - Сабелла

Утром солнце вернулось, но Джейс Винсент — нет. Он держал паузу, словно музыкант-виртуоз, чтобы потом обрушить на меня каскад струнных аккордов и медный рев труб.

Я приняла душ и переоделась в платье. Надела чулки и туфли, которых почти не ношу дома или на плато.

Дверь была снабжена охранной системой, одним из тех силовых полей, что не пропускают никого, кроме жильцов. Ее не включали с тех пор, как умерла мать, но теперь я вставила батарею в разъем и привела систему в рабочее состояние.

Стоя у дверей, я услышала шум мотора — кто-то свернул с шоссе на подъездную дорогу к дому. Внутри меня все оборвалось, но я сумела устоять на ногах.

Придется открыть. Запереться в доме — значит, признать, что испугалась, а тому, кто боится — прямая дорога в полицию. Я этого не могла, значит, нельзя признавать, что у меня есть причины туда обращаться. Остается прикинуться, что явление Джейса для меня — всего лишь досадное недоразумение, с которым я вполне могу справиться.

Звук мотора смолк, некоторое время было тихо, потом послышались шаги по земле, по ступеням, тяжело скрипнули доски веранды. За дверным стеклом проступила тень. Не тень Джейса — я мгновенно поняла это, не знаю, как. Я бы узнала его поступь.

Раздался звонок. На негнущихся ногах я подошла к двери и открыла ее. На крыльце стоял мальчишка лет пятнадцати, в белой форменной куртке. В руках он держал прозрачную коробку, хрустальный гроб, полный зеленых савиорских роз.

— Мисс Кервау?

— Вовсе нет.

— Нет? — мальчик в замешательстве уставился в квитанцию на посылке, растерялся, не зная, что ему теперь делать, глаза его подозрительно заблестели. Он был в возрасте постоянного смущения, когда подростки могут только продумать последовательность шагов в зависимости от того, поступит ли их оппонент тем или иным заранее известным образом. Если же собеседник реагирует не так, как ожидалось — это полностью обескураживает их. По сценарию мне полагалось воскликнуть «Ах! Зачем же! О да…» — и прижать цветы к груди, как младенца. Посыльный улыбнулся бы («Какой милый мальчик!»), и мы оба остались бы довольны. А теперь он теребил квитанцию, совершенно выбитый из колеи.

— Тут написано… написано: «Мисс Кервау».

— А там сказано, кто отправитель?

Бедный мальчик и не подозревал, что меня трясет от страха раз в двадцать сильнее, чем его.

— Конечно. Дж. Винсент.

— Заберите их.

— Но, мисс Кервау…

— Моя фамилия вовсе не Кервау.

— Леди, это специальный заказ! Он стоит двадцать три кредита плюс доставка… — глаза посыльного были полны слез. Я поняла, что он никогда не уйдет. Он останется здесь, пока зеленые бутоны не станут бурыми, а белая куртка не обратится в лохмотья на его скелете.

И я сложила руки на груди — чтобы прижать несчастный букет, как младенца.

— Ладно. Давайте сюда…

Что-то щелкнуло у него в голове. Ему не нужно было продумывать ответ заранее — обида сделала все за него.

— Не надо мне ваших одолжений, леди!

Я не дала ему чаевых и закрыла дверь. Мальчишке было пятнадцать, он работал на «Расцвет-студию», и ему были нужны деньги. Но цветы прислал Джейс…

Я поставила хрустальный гроб на пол. Меня терзало такое же предчувствие, как тогда, когда я впервые увидела шкатулку Касси. Но взрыва не произошло, записки тоже не оказалось. Да она и не была нужна. Цветы, как известно, кладут на могилу.

Они были прекрасны, эти розы. Я не знала, что с ними делать. Надо было уничтожить их, потому что их прислал Джейс, потому что так присылают врагам отравленные платки и перчатки.

Но они были не отравой, а воплощенным очарованием. Так что я сцедила воду и поставила их в одно из керамических кашпо матери. Когда он придет, я любезно поблагодарю его.

Потом я села ждать на кухне. Сквозь штору на окне были видны сломанные качели и апельсиновое дерево, под которым тот тип избил, изнасиловал меня и ушел живым. Как же его звали?

Посыльный из цветочного салона давно уехал, но теперь, похоже, вернулся — в прихожей раздался звонок. Руки мои дрожали, сердце отчаянно колотилось. Но за дверью вновь оказался не его силуэт.

— Мисс Кервак, вам ящик вина.

Итак, Джейс Винсент прислал мне ящик вина. Это обошлось ему в две сотни кредитов. Я не впустила посыльных, приказав им оставить вино на крыльце.

Прежде чем они уехали, я достала розы из кашпо и положила рядом с вином. Я даже не стала отрицать, что моя фамилия — Кервак. Записки опять не было.

Я сидела на паркете в холле, у стены, куда не доставало кровавое пятно витража, и ни о чем не думала. Сердце билось редко и тяжко. Вино пьют на похоронах.