Танит Ли: Сабелла

Почему все так происходит? Не знаю. Я размышляла над этим. Говорят, что повешенный испытывает оргазм, когда веревка стягивает его горло, потому что кровь приливает к мозгу и члену. Или это волна жизни, чьи символы — близость и семя, отчаянно сопротивляется смерти, символ которой — истекающая кровь. Я размышляла о том, что зверь-кровопийца порой испытывает чувственное наслаждение. Я думала о самках пауков, которые пожирают самцов во время совокупления. Я часто думаю об этом, но не знаю, почему так бывает.

А почему так бывает со мной?

Моя страсть сосредоточилась и стала иной. Я больше не чувствовала возбуждения, для меня не существовало мира вокруг — я была по ту сторону всего. Лев, терзающий свою добычу — вот чем я была со стороны… Но нет. Это было такое же естественное желание, как желание вдохнуть воздуха. И вот я вдохнула полной грудью после того, как дышала сущей грязью. Я могла продолжать, как и он, хотя наше наслаждение было различным, но все же — единым. Но так нельзя. Я собралась с силами, словно собиралась преодолеть земное тяготение.

Его лицо и теперь стоит у меня перед глазами. Вы когда-нибудь видели агонию умирающего? Вы никогда не замечали, что лицо вашего любовника на вершине блаженства выглядит именно так?

Я должна… Я должна…

Я подняла голову.

Кто сказал вам, что это грязно? Никаких потоков крови и слюны. Тонкая струйка из крошечной ранки (почему все считают, что их должно быть две?), багряная нить.

Голова Сэнда откинулась набок. Он был без сознания.

Я любила его всего минуту. Я любила его и горевала по нему, но моя жалость была лишь частью моей красоты. А потом пришел стыд…

Было еще четыре часа до восхода, когда Сэнд очнулся. У него слегка кружилась голова, однако чувствовал он себя хорошо и был голоден, как это всегда бывает с ними. Улыбаясь в счастливой истоме, он приподнялся на локте. Преподнося ему бифштекс, я заявила, что уже съела свою долю. Я кормила его обходительно, игриво и дружелюбно. Думаю, подсознательно он понимал, что это его право как жертвы — чтобы с ним возились. В легкое вино я подмешала витаминный концентрат, который заранее выписала в гостиничной аптеке, заказывая еду в номер. Так что этим утром Сэнд Винсент почувствует не более чем усталость. Пройдет день-другой, и не останется никаких следов. Если, конечно, не… нет, никаких «если». Рейс на Брейд — в пять часов. Мне пора. Даже если придется часть пути проделать при свете дня.

— Это было дьявольски хорошо, — сказал Сэнд, пока мы лежали на кровати. — А ты — дьявольская леди.

Он не помнил всего, это говорило его подсознание. А он знал лишь то, что я хороша в постели. Поначалу, даже после того, как я научилась контролировать себя и останавливаться вовремя, я убивала их, потому что боялась, что они все помнят. Но они не помнили. Правда слишком абсурдна, подсознание скрывает ее, а сознание забывает.

Потом Сэнд коснулся пальцами своей шеи, сдвинул змею и содрогнулся.

— Извини, — пробормотала я. — Я вчера слишком увлеклась.

Сэнд усмехнулся. Иногда мужчины говорят: «Ты — вампир!» Это шутка, и мы смеемся над ней вместе. В любой аптеке продается крем-коагулянт и заживляющий гель в удобной упаковке. На следующий день на шее останется лишь бледный кровоподтек.

— Ты тоже получила удовольствие, не сомневаюсь, — заметил Сэнд. Он скользнул руками вдоль моего тела, придвинулся ближе, стал ласкать. Он снова желал меня. Они всегда желают меня вновь. Потом он увидел камень.

— Боже! — выговорил он. — Это же не рубин? Разве они бывают такого размера?

Камень кулона был багряным, пульсирующим, теплым, живым.

— Просто цветной кристалл, — как можно спокойнее уронила я.

— Мне казалось, что он бесцветный. Интересно, почему?.. Ты чудо, Сабелла.

Я позволила ему поцеловать меня и отстранилась.

— Ты тоже мне понравился, Сэнд, но я страшно устала. Продолжим завтра утром.

— Нет, моя прекрасная. Сейчас, — он навалился на меня, сонно и бестолково, ведомый одной лишь похотью.

— Тогда это будет изнасилованием, — сообщила я. Смутившись, он отвел взгляд и отпустил меня. — Утром! — повторила я.

— Леди, я не выпущу тебя из этой комнаты, пока мы не повторим все сначала!

Он уснул почти сразу, и во сне прижался ко мне — доверчиво, как ребенок. Однако сон его был слишком глубок, чтобы почувствовать, как я покинула его, оделась, собрала сумку и ушла.

Номер был оплачен до полудня. К этому времени Сэнд отоспится. Он начнет лихорадочно разыскивать меня, будет одержим мною, как ему и снилось. Но он не найдет меня, и одержимость постепенно сойдет на нет. Пока он снова не встретится со мной, ему ничего не грозит.