Танит Ли: Сабелла

Лестница оказалась автоматической. Поверх стального эскалатора лежала белая ковровая дорожка. Джон повозился с кнопками, и мы бесшумно поехали на третий этаж.

Руки Джона лежали на поручнях, словно темные и сухие прошлогодние листья. Их сделала такими жизнь под солнцем. Неужели с моими руками когда-нибудь случится то же самое?

— Сюда, пожалуйста, мисс Кэй.

Спальня была затянута белым шелком, лишь на окнах — шторы цвета бронзы. Было очень тепло, и стоял запах, который всегда стоит там, где слишком усердно наводят чистоту. Запах болезни. Вещи на подзеркальном столике лежали словно в полной готовности к возвращению хозяйки: платиновые гребни, шкатулки из раковин. Надо было похоронить тетушку здесь, как жену фараона — среди сокровищ, на белой кровати, рядом с давно уже мертвым супругом.

Шкатулка стояла на отдельном столике. Она была из слоновой кости, с петлями из золота, и золотой ключик висел рядом на ленточке.

— Извините, мисс Кэй, — слуга Джон иссохшими руками прикрыл за собой дверь, оставляя меня одну в спальне

Он ждал, что я открою шкатулку, поэтому я взяла ключ и вставила его в замок, и когда он щелкнул, испугалась — а вдруг взорвется?

Но шкатулка не взорвалась. Внутри на атласе лежала крошечная копия золотого драгоценного распятия, которое я видела в часовне. Крест с аналоя из страны лилипутов. Эта безделица стоила вдвое больше того, что тетушка оставила мне деньгами.

Спальня, залитая бронзовым слепящим светом, таила угрозу. Касси совсем недавно лежала здесь, умирая и хрипя, плела интриги — и добилась своего. А я все не могла понять, где ловушка. Угроза была незримой, словно сама смерть.

Потом я заметила конвертик под крестом. Когда я его вытащила, мои пальцы на миг онемели. Не удивлюсь, если из конверта мне в лицо брызнет яд.

И яд брызнул. Отравленные чернила.

«Я знаю, кто ты, Сабелла. Я не знала этого, пока не пришла к Богу, но когда я нашла Его, Он сказал мне. Его ангелы сказали мне. Я знаю, что ты совершила. Я знаю, что ты убила мою сестру. Надеюсь, что этот крест искалечит тебя. Если же нет, знай — я приняла и другие меры. Не пытайся понять, что я задумала. Ты, Сабелла, всего лишь волчица, ты — животное, а животным не дано понимать — пока не станет слишком поздно. Но тебе не так много осталось, Сабелла. Я уповаю на то, что все случится очень скоро. И тогда ты сгниешь, а твоя душа — если, конечно, у тебя есть душа — будет корчиться и вопить в Геенне Огненной, Сабелла. И пусть Бог даст мне услышать тебя, когда я буду отдыхать на Его груди».

Я присела на кровать Касси, сжалась в комок, подтянула колени ко лбу. Но это не помогло, и я знала, что не поможет. Тогда я упала на спину, скомкала письмо в руке, а потом засунула его за вырез платья, меж грудей, туда, где висел кулон. Поближе к сердцу.

Она познала Бога — и узнала мою тайну. Да, это имело смысл. У нее бывали озарения, но они казались настолько безумными, что она, наверное, сошла с ума, прежде чем смогла поверить им.

Слегка придя в себя, я открыла косметичку и достала миниатюрную бутылочку, которую еще в отеле наполнила из емкости красным соком.

Это кровь. Мы все знали это, разве не так? Приправленная гранатовым и томатным соками, а также гранулами синтетического гашиша, которые не только служили консервантами, но и помогали скрыть истинный состав напитка. Это была кровь лани с плато Молота. Заготовленная дома, охлажденная с помощью концентратора, она могла храниться несколько дней, даже в моей сумке.

Это поможет тебе, Сабелла. В самом деле — выпей, и ты станешь сильнее. Вопреки солнечному свету, вопреки тетушке Касси, вопреки всему на свете. Выпей.

Но в этот раз из-за привкуса фруктов напиток встал у меня поперек горла.

Я сидела, дрожащая, испуганная, и мяла в руках свою черную соломенную шляпку. В этот раз, Сабелла, эликсир жизни не сработал.

Поезжай домой, Сабелла. Как можно быстрее. Домой!

Я положила крест в косметичку, оставив шкатулку на месте. Когда я закрывала двери спальни, смятое письмо царапало кожу.

Внизу в холле рыскал черный боров.

Он видел, как я расплакалась в церкви, а теперь я, должно быть, выглядела испуганной. Я объяснила ему, как сильно потрясло меня случившееся, и как жаль, что я так мало знала покойную. Я немного приврала, сказав, что мы с тетушкой пару раз встречались, когда мне было то ли тринадцать, то ли четырнадцать лет. Касси и вправду приезжала в Восточное за год до нашего переезда, но не думаю, чтобы она как следует разглядела меня. Ей было скучно в обществе моей матери, и это был не более чем визит вежливости. Однако люди обожают исповеди и болезненные воспоминания. Все мы так или иначе сосем кровь друг у друга. Я с трудом убедила дядюшку, что мне просто необходимо поехать домой, привести мысли в порядок, а бумаги мы подпишем в другой раз. Так я вырвалась на свободу.