Роберт Мазелло - Кровь и лед

Ну и что теперь делать, недоумевал Майкл. Как назло забыл захватить смокинг в Антарктику! (По правде говоря, смокинга у него не имелось вообще.)

Мостик, находящийся над головой, на высоте как минимум пятидесяти футов, поражал циклопическими размерами — вширь он был не меньше самого судна; а над ним, закрепленное на конструкции наподобие дымовой трубы, возвышалось нечто вроде марсовой площадки. Вид с нее, наверное, открывался изумительный. По пути к станции Адели надо непременно сделать с той точки несколько снимков широкоугольным объективом.

— Вы будете делить одну каюту в кормовой части, — сообщил Казински. — Я вас провожу. Следуйте за мной.

Пока они шли к узкому трапу, мимо суетливо прошмыгнули несколько матросов; еще несколько человек прогремели по ступенькам где-то над головами. Затем донеслись чеканные команды относительно швартовых, переключения топливных цистерн и непонятная шутка про гидролокатор, которая, впрочем, вызвала у матросов взрыв хохота. Ледокол явно готовился к немедленному отплытию.

— А сколько всего мужчин на борту? — полюбопытствовал Майкл.

— В состав экипажа входят сто два человека. Службу несут как женщины, так и мужчины, сэр.

Майкл понял, что дал маху. Он пока не увидел здесь ни одной женщины, но раз Казински говорит, значит, они на борту есть. И словно в доказательство слов старшины, из люка внезапно появилась высокая стройная женщина в форменной одежде с зажатым под мышкой планшетом; Казински моментально встал по стойке «смирно» и отдал ей честь.

Женщина ответила на приветствие, после чего протянула руку Хиршу.

— Должно быть, вы доктор Хирш. Капитан-лейтенант Хили — Кэтлин Хили. Офицер управления. — Весь ее внешний вид говорил о решительности характера и стремлении к рационализму; даже каштановые волосы, выбивающиеся из-под фуражки, были коротко подстрижены исключительно из соображений практичности. — А вы, надо полагать, журналист? — обратилась она к Майклу. — Я видела ваше имя в утреннем рапорте, но, к сожалению, забыла его.

Майкл представился и добавил:

— Рад оказаться на вашем корабле.

— Мы ждали вас.

И тут до Майкла вдруг дошло, что они с Хиршем своим опозданием задержали отплытие ледокола.

— Вы последние из пассажиров, кого мы принимаем на борт по договоренности с ННФ, — сообщила Хили.

— А что, есть и другие? — заинтересовался Хирш.

— Только один. Доктор Шарлотта Барнс. Она прибыла два дня назад.

Высоко над головой раздался еще один протяжный свисток, от которого зазвенело в ушах. Мимо пулей промчались три матроса, и почти сразу же палубу сотрясла вибрация запустившегося правого двигателя.

— Прошу меня извинить…

Майкл кивнул, и капитан-лейтенант зашагала прочь, на ходу то направо, то налево громко отдавая приказы.

— Сюда, — махнул Казински, скрываясь в люке.

Майкл пропустил Хирша вперед и нырнул следом. Коридор оказался таким тесным, что маневрировать в нем с огромным баулом было весьма затруднительно — особенно учитывая, что внутри находилась целая куча фотографической техники, тщательно упакованной с целью защиты от повреждений. Фотокамера и аксессуары покоились в металлических кейсах в самом центре сумки, а дополнительной защитой им служила толстая зимняя экипировка, которой они были обмотаны для пущей надежности. Как результат, сумка стала чертовски тяжелой.

— «Созвездие», — рассказывал Казински, — один из самых крупных ледоколов в составе флота береговой охраны и приводится в движение полудюжиной дизельных установок и тремя газовыми турбинами. Емкости хранят более миллиона галлонов топлива. В предельных режимах работы силовые установки способны развивать мощность в семьдесят пять тысяч лошадиных сил, а само судно может делать семнадцать узлов. Предельный угол бортовой качки в открытом море — девяносто градусов.

Майкл невольно попытался представить, каково оно оказаться в подобных условиях. В Новой Шотландии ему доводилось испытывать на себе ярость стихии, а на Багамах его однажды застиг тропический ураган, но вот в шторм на ледоколе в антарктических водах он еще ни разу не попадал.

— И каковы шансы? — спросил Хирш. — Я имею в виду качку с креном в девяносто градусов.

Что-то в интонации ученого подсказывало Майклу, что тот не горел желанием испытать на себе прелести антарктического шторма.

— Заранее не предугадаешь, — ответил Казински и предупреждающе добавил, переступая границу очередного люка: — Осторожно, не споткнитесь. Летом в здешних широтах море гораздо спокойнее, чем зимой, но все-таки это мыс Горн. Тут может произойти все, что угодно.