Андрей Дашков - Бледный всадник, Черный Валет

Единственное, что дауны умели делать с толком, так это бусики и прочую дребедень. Раньше подобные кустарные фенечки и наборы для пирсинга были популярны в определенной среде. Колечки, браслетики и всевозможные висюльки намекали на принадлежность владельца к богеме. Теперь же тех, кто решался носить их открыто, осталось совсем немного. Заблуда недолюбливал богемных лоботрясов. Но дауны продолжали в тупом неведении изготовлять и распространять идеологически вредную продукцию.

Их любимая и чуть ли не единственная игра называлась «Собирание пустых бутылок». Старики играли в нее с большим искусством. Судя по всему, когда-то игра имела жизненно важное значение.

Деньги (деньги!) дауны презирали и предпочитали торговле обмен, а в последние годы вообще обленились до предела. Эти «птички небесные» собирались вокруг костров, подолгу лежали, обратившись мордами к небу, или дули в свои дудки и свирели, или занимались раскладкой и курением «травы», или расслабленно танцевали, или инфантильно совокуплялись, или (чаще всего) бесконечно трепались о тщете всего сущего, о суете сует, «тонких состояниях» и какой-то «пране» — вот такое никчемное было племя!

При Гришке дауны не только обленились, но и опустились. Многие исповедовали доктрину «непротивления злу», не прикасались к оружию и даже не убегали, когда начиналась травля, что сильно раздражало неудовлетворенных охотников. Короче говоря, дауны тоже деградировали, и не за горами был тот день, когда Заблуда-младший отдаст приказ занести их в «Красную книгу края» вместе с косулями, тетеревами и прочей редкой живностью. Если останется Начальником, конечно… Впрочем, забота об окружающей среде не мешала Гришке думать об охоте как об одном из самых полезных занятий. Много движения и свежего воздуха. А где еще так попрактикуешься в стрельбе по реальным целям?!

Лучшей и наипочетнейшей добычей считался самец в расцвете сил без физических дефектов, вооруженный автоматом или карабином и способный оказать сопротивление в рукопашном бою. Заблуду-старшего при жизни по праву признавали самым удачливым охотником. На его личном счету было больше полусотни самцов, а из скальпа того, застрелившегося, получился прекрасный сувенир на память — абажур для настольной лампы. С аккуратным отверстием калибра 5,45. Отверстие, через которое падал слепящий лучик света, напоминало бывшему Начальнику о том, что не все можно удержать под контролем. В частности, ему так и не удалось удержать под контролем собственного сынка…

В то же мгновение его схватила за горло механическая конечность. Всего лишь трехпалый манипулятор — но молниеносный, как… рука Начальника. Стальные пальцы сжались ровно настолько, чтобы священник не мог вырваться и (не дай бог!) не задохнулся. Священник все же дернулся. И сразу понял, что лучше будет, если он побережет шею.

Он замер. Его охватило знакомое чувство горечи. По крайней мере теперь все прояснилось и стало на свои места.

Его взгляд заскользил по безжизненным и безжалостным инструментам пыток, в изобилии свисавшим со стен и с уродливых ящиков. Шланги, поршни, скальпели, многофункциональные органы… Он не сомневался, что ведьма и это… «создание»… препарируют его и приготовят что-нибудь исключительное. Блюдо для истинных гурманов. Священник под томатным соусом. Добродетель, нафаршированная овощами. Только, пожалуйста, вначале убейте! Не режьте живым!.. А эта сука Полина, должно быть, получит свою долю: зубы — на амулеты, кровь — на зелья, волосы и ногти — чтобы наводить порчу. Плоть священника найдет достойное применение. Замечательное окончание карьеры!..

Пока он предавался самоистязанию, возле его левой щеки появился шприц, наполненный какой-то мутно-синей гадостью. Шприц удерживала другая механическая рука — аккуратно и с поразительной точностью. Игла касалась кожи, не погружаясь в нее ни на миллиметр. На всякий случай священник затаил дыхание. Интуиция опять его не обманула.

— Яд! — прошипела Большая Мама. — Меняй блок, сучонок, а не то схлопочешь четыре смертельные дозы! Аминь.

— Я не понимаю, о чем вы говорите… — прошептал бедняга священник, стараясь поменьше напрягать лицевые мускулы. Напрасно старался — шприц отодвигался и придвигался в точном соответствии с дрожанием его щеки.

— Муля, не нервируй меня! Сдохнешь в страшных муках, и никто не узнает, где могилка твоя. Восемьсот семнадцатый бэ-о-а — запомнил? Запиши. Аминь.