Стивен Кинг - Кладбище домашних животных

«Видел ли кто-нибудь это сверху?» — подумал почему-то Луис, вспомнив о рисунках в пустыне, которые нарисовали в Южной Америке индейцы... или еще кто-то. «Видел ли кто-нибудь это сверху, а если видел, то что он подумал, интересно знать?»

Он нагнулся и положил тело Гэджа на землю со вздохом облегчения.

Наконец соображение стало возвращаться к нему. Он обрезал ножом изоленту, соединяющую кирку и лопату. Они со звоном упали на землю. Луис лег и какое-то время лежал, глядя на звезды.

«Что же это было, в лесу? Луис, Луис, как ты мог подумать, что нечто хорошее может появиться там, где бродят такие..».

Но уже было слишком поздно, и он это знал.

«Ладно, — успокоил он себя, — все еще может кончиться хорошо; кто не рискует, тот не выигрывает. Остается еще моя сумка, не та, что в погребе, а та, что в ванной на верхней полке, за которой я послал Джуда, когда Норме было плохо. Есть шприцы, и если что-нибудь случится... что-нибудь нехорошее... никто, кроме меня, и не узнает».

Мысли его, будто испугавшись, утратили связь, и он, все еще стоя на коленях, сжал кирку и принялся долбить землю. Каждый раз, опуская инструмент, он наваливался на него всем телом, словно древний римлянин, падающий на меч. Мало-помалу отверстие углубилось и обрело очертания. Он выгреб из него камни, большую часть которых просто скинул вниз. Но самые крупные он оставил.

Для кургана.

Рэчел ударила себя по лицу так, что зазвенело в ушах. Когда она, наконец, очнулась (это произошло у Питтсфилда; она так и не съехала с магистрали), ей показалось на долю секунды, что на нее смотрят десятки голодных, безжалостных глаз, горящих серебряным огнем.

Потом они превратились в отражения белых столбиков ограждения. Машина заехала далеко за ограничительную линию.

Она крутанула руль влево, шины взвыли, и она будто услышала слабое «тук», будто ее передний бампер задел за один из столбиков. Сердце подпрыгнуло в ее груди и начало биться так учащенно, что в глазах запрыгали прозрачные червячки. Однако через минуту, несмотря на опасность, которой с трудом удалось избежать, на страх и на Роберта Гордона, орущего по радио «Красное сердце», она снова стала засыпать.

Безумная, параноидальная мысль пришла ей в голову.

— Конечно, бред, — пробормотала она под рок-н-ролл. Она попробовала засмеяться — но не смогла. Мысль вернулась, и в глазах окружающей ночи она словно читала подтверждение этой догадки. Она чувствовала себя картонной фигуркой, попавшей в резинку огромной рогатки. Бедняга снова и снова рвется вперед, пока потенциальная энергия резинки не сведет на нет актуальную энергию бегуна... что-что?.. элементарная физика... что-то не пускает ее... держись подальше, слышишь, ты... тело остается в состоянии покоя... тело Гэджа, например...

Теперь визг шин раздался громче; к нему присоединился скрежет «чиветта» о столбики заграждения, руль какое-то время не подчинялся, и Рэчел нажала на тормоз, думая о том, что она спала, не дремала, а просто спала на скорости шестьдесят миль в час, и если бы здесь не было заграждения... или на ее пути оказалась бы подпорка переезда...

Она выехала на обочину, остановила машину и разрыдалась в ладони, испуганная и сбитая с толку.

«Что-то пытается не пустить меня».

Кое-как восстановив контроль над собой, она снова тронулась в путь — машина, казалось, не пострадала, но она предвидела: когда завтра будет сдавать «чиветт» обратно, у компании «Авис» могут возникнуть вопросы.

«Не думай об этом. Сейчас тебе нужно только одно — выпить где-нибудь кофе».

Проехав Питтсфилд, Рэчел нашла то, что искала. В миле от дороги сверкали огни закусочной и слышался рокот машин. Она съехала с шоссе, поставила автомобиль («А кто-то неплохо поцеловал эту крошку», — сказал чей-то голос едва-ли не восхищенно) и вошла внутрь, где густо пахло жареным салом, вареными яйцами... и, хвала Богу, крепким черным кофе.

Рэчел выпила три чашки, одну за другой, как лекарство — крепкого сладкого кофе. Несколько водителей сидели за столиками или у стойки, заигрывая с буфетчицами, которые казались усталыми, измотанными няньками в ночном детском саду.

Она уплатила и вернулась к месту, где оставила свой «чиветт». Машина не заводилась. Поворот ключа вызвал только сухое щелканье.

Рэчел начала медленно и методично бить по рулевому колесу кулаками. Что-то пыталось задержать ее. Не было никаких причин для того, чтобы новая машина, проехавшая не более пяти тысяч миль, сломалась так быстро. Но это случилось, и теперь она застряла здесь, в Питтсфилде, в пятидесяти милях от дома.