Кэрри Гринберг - Лунные капли во флаконе

Едва переступив порог комнаты, миссис Черрингтон опустилась на обитое лиловым шелком канапе, расположенное сбоку от камина, словно только и ждала, чтобы вновь присесть и слиться с обивкой.

- Мэри, мое рукоделие, - тихо проговорила она, и, почти мгновенно получив из рук камеристки корзинку, принялась неторопливо извлекать из нее нитки, игольницу и очередную недовязанную салфетку. Происходящее вокруг ее больше не касалось - она оградилась от внешнего мира тонким слоем кружева, нанизанного на спицы.

- Присядем, - предложил мистер Черрингтон гостю, опускаясь в одно из глубоких кресел, стоявших на другой половине гостиной, у окна. Более позднего появления Амелии он будто бы и не заметил - или же не посчитал необходимым обращать на это внимание.

Гласфорс уже поставил на отполированную буковую столешницу между ними хрустальный графин и два бокала.

- Виски? - предложил хозяин дома.

- Да, пожалуй, - согласился Ричард, наблюдая, как дворецкий опускает мелко наколотый лед на донышки бокалов.

- Амелия, сыграй нам что-нибудь, - мистер Черрингтон кивнул в сторону рояля, вспомнив о присутствии дочери. Та обернулась, коснулась пальцами затейливо уложенных завитков прически, и послушно подошла к инструменту. - Ведь ты еще не забыла свои уроки музыки?

Взяв небольшую стопку нот с крышки рояля, покрытой малиновым бархатом, девушка быстро перелистала их. Просматривая названия пьес, она на какое-то мгновение приподняла бровь, но все-таки выбрала одну из них, и, наспех пробежав глазами нотные строки, расправила юбку и чинно села в профиль к остальным.

- Мистер Харви, не могла бы вы помочь мне?

- Все что угодно для вас.

- Вас ведь не затруднит переворачивать страницы в нотной книге?

Будь в этом зале один из тех художников эпохи романтизма, он бы немедля схватился за кисть, такую идеалистическую картину представляли эти двое молодых людей: светловолосая юная девушка, чьи пальцы легко порхают над клавишами, и высокий статный молодой человек, переворачивающий для нее страницы.

Из-под пальцев Амелии лилась спокойная и незатейливая мелодия - одна из тех, что всегда исполняются благовоспитанными молодыми леди на музыкальных вечерах. Миссис Черрингтон рассеянно слушала, устремив взгляд в никуда; ее руки, сжимающие рукоделие, опустились на колени. Наконец музыка стихла, и мистер Черрингтон одобрительно кивнул.

- Что ж, я вижу, что твой учитель музыки не напрасно потратил время.

Девушка повела плечом и, слегка нахмурившись, пролистала нотную книгу в поисках чего-нибудь еще, достойного исполнения.

- Мисс Амелия, я помню, что как-то на Рождество вы исполняли для нас несколько песен, - вдруг произнес Ричард. - Не споете ли вы и теперь? Я не забыл, что у вас очень славный и нежный голосок.

Амелия повернула к нему голову, чуть склонив ее к плечу, и внимательно посмотрела на молодого человека.

- Благодарю за ваш лестный отзыв, мистер Харви, - ответила она. - Право, я так давно не пела на публике!

- Не скромничай, милая, - произнесла миссис Черрингтон. - Раз наш гость просит...

- Спой, Амелия, - отец чуть приподнял бокал, подчеркивая свои слова.

Девушка немного смущенно улыбнулась.

- Тогда, если вы не будете возражать, я исполню одну балладу. Возможно, она не так красива, как та рождественская песня, однако я никак не могу выбросить ее из головы. Я думаю - я уверена - что нашему гостю она понравится, - и вновь Ричард поймал ее особый взгляд, ради которого он готов был вновь изучать хоть каждую ступеньку лестниц дома Черрингтонов.

Девушка вздернула подбородок, чему-то улыбнувшись про себя, и ее пальцы вновь легли на клавиши.

Ее обычно негромкий и мелодичный голосок вдруг обрел глубину и заиграл новыми глубокими интонациями: то становился тихим и вкрадчивым, то высоким и звонким; то он искрился весельем, а мгновение спустя в нем уже сквозило неподдельное отчаяние. Казалось, что девушка не просто исполняет песню, а проживает ее здесь и сейчас; что видит перед собой ту графиню, которая оставила свою прежнюю жизнь и ушла с цыганским табором.

Она пела, полностью отдавшись во власть музыки и слов, не замечая своих слушателей. Лицо Амелии порозовело, золотистый локон выбился из прически около виска, пальцы быстро бегали по клавишам, и даже глаза, казалось, потемнели, превратившись в бездонные омуты, в которых плескались невиданные доселе страсти.