Иннокентий Соколов - Бог из глины

(Ты здесь чужая, убирайся отсюда…)

Все эти дни она бродила по огромным комнатам, пытаясь привыкнуть к новому жилищу. Холодные комнаты отталкивали своей нежилой атмосферой.

(Убирайся пока не поздно, толстуха!)

В отличие от нее, Сергей чувствовал себя прекрасно, он словно молодел на глазах, в мыслях возвращаясь в годы своего детства. Надя вздохнула в последний раз и вышла из ванной. У нее еще было много работы…

Наверху Сергей присел на корточки перед буфетом и водил ладонью по задней стенке, словно пытаясь найти что-то.

(Внимательней будь, дружок!)

Может быть, стоит посмотреть в горке? — память иногда подводит, затеняя картинки прошлого, меняет местами, тасует в произвольном порядке.

Сергей распахнул дверки деревянного основания горки и прошелся пальцами по внутренней поверхности. Опустился ниже, прощупал дно основания. Нет, не то…

Вернулся к буфету и уставился на него задумчивым взглядом. Давай, старик, колись.

Он открыл скрипучие дверки, память виновато молчала, не пытаясь даже помочь в этом нелегком, но так необходимом поиске.

Где-то здесь…

(Или он все придумал, окончательно запутавшись в прошлых воспоминаниях о далеком, давно ушедшем детстве. Все может быть…)

Каждый раз, пытаясь покопаться в прошлом, Сергей ощущал, как погружается в странную темноту. Она накрывала воспоминания, словно черная простынь — в ней терялись солнечные деньки, которым не было числа, и все, что от них осталось теперь, лишь смутные сожаления да беспричинная печаль по чему-то непостижимо далекому и родному…

Пальцы зацепились за какую-то неровность.

(Есть!)

Сергей потянул ногтями тонкую металлическую пластинку. Небольшая коробочка, неизвестно кем и для чего вделанная в толстую дубовую стенку провернулась вдоль оси, неохотно расставаясь с тайной. Сергей подставил руку, и в ладонь упал стеклянный пузырек с белыми горошинами, все эти годы хранящийся в старом, потрескавшемся буфете, в ожидании хозяина.

Он встряхнул пузырек, заворожено слушая тихий звук горошин в стеклянном пузырьке. Этот звук заставил вздрогнуть самые потаенные струны в его душе, расшевелил память, вернул далеко назад, в детство…

Сережка Жданов не любил похороны. Не только из-за боли, которую чувствуешь, когда уходят близкие и родные тебе люди. Сережка боялся смерти. Точнее не самой смерти, а той неизвестности, что была за ней. И еще он боялся, что однажды ему придется вот так же лежать в гробу, скрестив руки на груди. Сережка не знал, что испытывают люди, собирающиеся, чтобы закопать гроб в землю, а потом есть борщ и пить водку в грязной заводской столовой, и по правде говоря, это его не интересовало совсем. Вся эта суета вызывала только отчаянное желание завыть, и убраться подальше…

В одном Сережка был уверен на все сто — он точно знал, когда закончилось его детство. Каждый раз, перебирая старые обломки воспоминаний, вороша грязное белье прошедших дней, он снова и снова убеждался в том, что розовые стекла детских грез, рассыпались в разноцветный прах именно после разговора с дедушкой. Стоя рядом с мамой, сжимая ее холодную ладонь, Сережка глотал слезы, не решаясь подойти ближе, чтобы выполнить то, что пообещал когда-то.

Сережка с тоской оглянулся. Неподалеку, за оградкой, два мужика похмелялись после вчерашнего. На столике расстелили намокшую газету, на которой теперь красовалась початая бутылка водки, два граненых стакана, кусок серого хлеба и несколько яиц, сваренных вкрутую. Поймав взгляд Сережки, один из них подмигнул, и опрокинул в рот содержимое стакана. Довольно выдохнул, схватил яйцо, и принялся чистить. Сережка испуганно отвернулся и засунул руку в карман, убеждаясь, что флакончик на месте. Пора…

Родственники, провожающие покойного в последний путь, нехотя расступились. Сережка нервно сглотнул и отпустил спасительную ладошку мамы. Ноги онемели и отказывались идти.

(Ну, давай, сделай это, не маленький ведь…)

Сережка сделал шаг, потом еще один, и еще…

Дед лежал в гробу в своем парадном пиджаке. Щеки запали, нос потемнел и смотрел куда-то в сторону. В уголках губ запеклись коричневые капли гноя. Стояла жара, и тело начало разлагаться.

(А может быть, и не придется, делать это… Как ты считаешь?)

Сережка вздрогнул, услышав в голове тихий тягучий голос. Словно кто-то набрал полный рот глины, и пытался разговаривать с ним, перемалывая во рту мягкие, вязкие шарики. Осторожно оглянувшись, он подошел к дедушке и сделал вид, что обнимает покойника. Он выполнит свое обещание…