Иннокентий Соколов - Бог из глины

Надежда не собиралась искать ответы на вопросы, стоя посередине комнаты, она ловила себя на мысли, что была почти готова поверить во все это, в тот момент, когда почувствовала присутствие чего-то запредельного, чуждого, и сердце, бьющееся из груди, и холод в ногах, были тому лишним подтверждением.

Так же как и осознание того простого факта, что все катится к черту, и все маленькие секреты, что до поры до времени хранились в коробке из-под обуви, растаяли как дым.

Она поняла это совсем недавно, в тот миг, когда подняла крышку коробки, намереваясь положить на место найденное картонное сердечко, с нарисованной на нем стрелой.

Там, в коробке все было вверх дном, и маленькое фото, лежащее сверху, казалось положенным туда по ошибке.

Он знает все, детка, и теперь, все зависит только от того — соберешься ли ты, наконец, с духом, и выложишь ему все как есть, или будешь продолжать играть в идиотскую игру, уговаривая саму себя, что все в порядке; что все идет своим чередом, и лето будет долгим, а ночи приятными; да, детка, эта игра затягивает, поскольку так не хочется бросаться в омут, понимая, что ничего хорошего не ждет там, на самом дне, где нет течения; и можно упасть на мягкое илистое дно, уходя, растворяясь в сказочной неге, медленно закрывая глаза, прощаясь с надоевшим миром, вот только оттуда нет возврата, и темная вода ни за что не отпустит назад, и холодные волны сомкнутся над тобой, милая, и ветры унесут прочь все воспоминания…

И можно продолжать эту игру до тех пор, пока не станет возможным скрывать тот факт, что они крепко влипли, и очень скоро придется отвыкать от неспешного шатания по дому, в поисках самих себя. Вот только, какой от этого прок? Разве что обманывать самих себя, изображая глупое неведение, надеясь, что проблемы, уйдут сами собой, пропадут, исчезнут, оставив тень на лицах.

Надежда обвела взглядом спальню. Сергея не было слышно, и на мгновение в голову закрались шальные мысли.

(Он ушел, детка, и теперь все будет хорошо. Ушел навсегда, оставил вас вдвоем, в этом большом неуютном доме, ушел так же, как когда-то его папаша — упертый сукин сын, что не уставал показывать кто в семье главный…)

Надежда усмехнулась и вышла из спальни. Должно быть, он внизу, сидит за столом, взобравшись с ногами на табурет, следит за чайником, который никогда не закипает быстро, особенно тогда, когда нужно…

(Хей, детка, а быть может, он просто задремал там, на кухне, и видит красивые разноцветные сны?)

— Сережа — позвала Надежда, вслушиваясь в тишину дома.

Наверняка он спит за столом, и в бедном чайнике давно уже выкипела вся вода. Нужно растормошить его, пускай возвращается в спальню, а завтра утром, они обо всем поговорят. И каким бы трудным не казался этот предстоящий разговор, Надежде хотелось верить в лучшее.

— Все будет хорошо — прошептала Надя, спускаясь по лестнице.

Проходя мимо двери, ведущей в прихожую, она остановилась. Возможно, ей показалось, но из-за двери раздался какой-то шорох.

(Ну давай, крошка, загляни за дверку, и быть может чудовище, которого не оказалось в шкафу, на самом деле там?)

Надя замерла. Голос в голове шепнул и пропал, поставив ее перед выбором. Что лучше — заглянуть на минутку в прихожую, и убедиться в том, что она глупенькая перепуганная дуреха, или найти сначала мужа, чтобы потом уже вместе с ним, искать причину этих странных звуков.

Поколебавшись, Надежда все же решила разыскать Сергея.

— Сережа, ты где?

Она спустилась на кухню, и вошла, щурясь от света.

Сергея на кухне не было. Надежда нахмурила лоб. На столе царил полный беспорядок — разбросанная еда, крошки, опрокинутый стакан. И запах, — Надежда потянула носом — устойчивый запах…

(Да это же…)

Она бросилась к столу, схватила стакан, и поднесла к носу. Что-то звякнуло под столом, и под ноги ошарашенной Наде, выкатилась пустая бутылка из-под водки.

Вот так детка, и никаких иллюзий…

Все что ты можешь сказать — несколько глупых, банальных фраз, от которых не будет никакого проку. И теперь, когда он преступил запретную черту, что-то рухнуло, какая-то стена, которую они долго и методично возводили, то ли отгораживаясь от всего мира, то ли выстраивая опору для таких шатких, неустойчивых семейных отношений.

Это был удар в спину. И неизвестно теперь, что хуже — игра, в которую она играла с мужем, или будущее, в которое они проваливались вдвоем — с нескончаемыми пьяными ссорами и взаимными претензиями.

(Ох, детка, а еще, когда твой Сереженька пьян, он не прочь почесать кулаки. И если ты сомневаешься в этом, то у тебя еще будет возможность убедиться самой!)