Абрахам Мэррит: Гори, ведьма, гори! [Дьявольские куклы мадам Мэндилип]

— Войдите, джентльмены! С вашей стороны очень любезно привезти мне мою дорогую племянницу. Я бы встретила вас у входа, но я ведь только старая, очень старая испуганная женщина.

Мак Канн прошептал:

— Отойдите, босс!

Он держал тело девушки, как щит, в левой руке, а правой направил револьвер на старуху. Рикори слегка отодвинул его. Держа наготове автомат, он переступил порог. Я последовал за Мак Канном, двое остальных вошли за мной. Я быстро оглядел комнату. Мастерица сидела за столом и шила. Она была спокойна, совершенно спокойна, ее длинные белые пальцы как бы танцевали в ритм со стежками. Она не взглянула на нас. В камине полыхал огонь. В комнате было очень тепло, и она была полна каким-то сильным приятным ароматом, не знакомым мне. Я взглянул на шкафчики с куклами. Все они были открыты. Куклы стояли в них рядами, глядя на нас зелеными, голубыми, серыми, черными глазами, и вид у них был такой живой, как будто это были карлики на какой-то шутовской выставке.

Их было много — сотни. Одни были одеты так, как одеваются у нас в Америке, другие — как немцы, испанцы, французы, англичане, многие были в костюмах неизвестных мне национальностей. Балерина, кузнец с поднятым молотом, немецкий студент, французский солдат со шпагой в руке и со шрамом на лице… апаш с ножом в руке, с сумасшедшим лицом кокаиниста и рядом с ним женщина с порочным ртом уличной девки… Жокей… Достаточно для мастерицы кукол с дюжиной рук.

Куклы, казалось, были готовы к прыжку. Готовы были броситься на нас. Уничтожить нас.

Я старался успокоиться, привести в порядок свои мысли, чтобы выдержать взгляды этих живых кукол, убедить себя в том, что это всего лишь куклы. Я заметил пустой шкафчик… еще один… и еще… пять шкафчиков без кукол… Не было тех четырех кукол, которых я видел лежа в параличе, освещенных зеленым светом и наступающих на меня… И не было Уолтерс…

Я отвел взгляд от наблюдавших за мной кукол и взглянул на старуху, всё еще спокойно занимающуюся шитьем… Как будто она была одна… как будто она не видела нас… как будто пистолет Рикори не был направлен на нее. Она продолжала шить… тихо напевала…

На столе перед ней лежала кукла Уолтерс!

Она лежала на спине. Ее маленькие ручки были связаны в запястьях веревочкой с узелками из пепельных волос. И в них была игла-кинжал!

Описывать это долго, но для того, чтобы всё увидеть, нам понадобилось несколько долей секунды.

Занятие мастерицы кукол, ее полное безразличие к нам, тишина создали как бы экран между нами и ею, и этот барьер становился всё плотнее. Острый, приятный запах всё усиливался. Мак Канн уронил тело девушки на пол. Он попытался что-то сказать, дважды ему это не удавалось, и только третья попытка увенчалась успехом. Он сказал Рикори странным, хриплым голосом:

— Убейте ее… или я сам…

Рикори не двигался. Он стоял, застывший, с автоматом, направленным в сердце старухи, глаза его не отрывались от ее танцующих рук. Казалось, он не слышал Мак Канна или не обращал внимания на его слова… а она продолжала петь… Ее пение напоминало жужжание пчел… звук был необычно приятным… Он собирал сон, как пчелы собирают мед… сон…

Рикори взял автомат и прыгнул вперед. Он ударил оружием по руке мастерицы кукол.

Рука упала, пальцы начали извиваться… Ужасно было видеть, как длинные белые пальцы дрожали и извивались… как змеи с перебитыми спинами.

Рикори поднял автомат для второго удара. Прежде, чем он мог это сделать, она вскочила на ноги, перевернув стол. По комнате пронесся шепот, как эхо звука… Куклы, почудилось, наклонились вперед. Глаза мастерицы смотрели на нас. Казалось, она смотрит на всех нас и на каждого в отдельности одновременно. И глаза ее были, как горящие черные солнца, в которых плясали языки пламени.

Ее воля охватывала нас и подчиняла себе. Она была ощутима, как волны. Я чувствовал, что она бьется об меня, как что-то материальное. Какое-то бессилие охватило меня. Я увидел, как рука Рикори, сжимавшая автомат, разжалась и побелела. Я знал, что такое же бессилие охватывает и его… и Мак Канна… и других…

Еще раз мастерица кукол одолела нас! Я прошептал:

— Не смотрите на нее, Рикори! Не смотрите ей в глаза…

С огромным усилием я отвел глаза от ее горячего взгляда. Я взглянул на куклу Уолтерс. С огромным трудом я двинулся к ней, не знаю почему, и сделал попытку ее схватить. Но старуха была быстрее меня. Она схватила куклу здоровой рукой и прижала ее к своей груди. И вдруг она закричала, и вибрирующая мелодичность ее голоса действовала на каждый нерв, увеличивая охватывающую нас летаргию.