Эдвина Нун - Наследство Крэгхолда

Все происходило как-то слишком быстро: ее уже ждали и были готовы устроить. Этот странный человек уже точно знал откуда-то, кто она такая. Она поймала себя на том, что отчаянно кивает, с трудом понимая, что происходит. Ей это совершенно не нравилось. Спасибо Джорджу Туэмблу.

— Вентворт? — как попугай повторила она. — Но я никого не видела и не слышала. Он не мог взять багаж — я хотя бы мельком его заметила.

Улыбка исчезла с лица Картрета. Нет, оно не стало хмурым, скорее, перестало быть любезным и мягким. Теперь стала заметной его суровая красота: широкие загорелые скулы, высокий лоб, увенчанный шапкой блестящих и ухоженных черных волос, ровно, словно по линейке, разделенных на прямой пробор. Взгляд глубоко посаженных глаз был поразительно умным, а о таких, как у него, губах мечтала бы любая женщина: рубиново-красные и бесподобно очерченные, они излучали здоровье и тепло. Очень соблазнительные губы. И даже ужасный длинный, несколько сглаженный, кривой шрам на левой щеке не лишал это лицо романтического ореола, очарования и привлекательности. В любом случае внешность его была очень волнующей. Энн Фэннер, глядя на Картрета как зачарованная, едва улавливала смысл произносимых им слов в ответ на ее вопрос — кажется, что-то о том, что этот загадочный Вентворт был бесценным сокровищем.

— Да, конечно, он довольно стар и на лице его много морщин, но, несмотря на это, он вдвое сильнее любого из его молодых сослуживцев, которых мы время от времени нанимаем. Вентворт всегда на своем месте, и вы сможете в этом убедиться. Когда придете в свой номер, там уже все будет в полном порядке.

— Не сомневаюсь, мистер Картрет.

Тысяча возражений и вопросов так и застыли на ее губах, и все из-за голоса Картрета, отражавшего другую сторону его натуры: скромность и почтительность. Это был ровный и низкий, звучный голос, по которому было видно, что перед вами очень культурный и образованный человек. Энн поразило и показалось странным, что подобный человек может заниматься такой работой, как управление гостиницей в таком захолустье. Думаю, и вы не смогли бы объяснить это, не правда ли? Как и многое другое в людях. К примеру, то, как Джордж Туэмбл обманул Энн, заставив поверить, что действительно любит ее, а на деле все оказалось отвратительной мелкой интрижкой, подобной тем, о которых она так много читала! На самом деле он вовсе не хотел стать ее спутником жизни. Так сложилось, что в юности у нее не было никаких тайных романов — и в этом не было ее вины. Боже мой, какой же скотиной оказался Джордж! Самым настоящим болваном!

И все же был один вопрос, который буквально засел в ее сознании с того самого момента, как она увидела Крэгхолд-Хаус, мрачной уродливой тенью возвышавшийся на фоне холодного ночного неба. Одно дело желать покоя и одиночества, когда ты хочешь выплакаться, но оказаться на необитаемом острове вовсе не хотелось. Или хотелось? Энн Фэннер не знала. Она ни в чем не была уверена с тех пор, как отхлестала по лицу Джорджа Туэмбла в той грязной меблированной комнате, которую он снимал, и сбежала из Бостона.

— Почему в вашей гостинице так… пусто, мистер Картрет? Только не говорите мне, что я — единственный ваш постоялец. — Темный костюм и галстук управляющего имели похоронный вид.

— Не совсем так, мисс Фэннер. Правда, сейчас — мертвый сезон. Лето закончилось, и большая часть наших служащих вернулась к учебе: в летние месяцы у нас и в самой гостинице, и водителями автобусов работает много студентов Крэгмурского университета. Однако и теперь прислуги у нас достаточно, так что не беспокойтесь. Что же касается гостей на эту неделю, то, по-моему, у вас хорошая компания. Конечно, их не полон дом, как это обычно бывает, но должен сказать, что для молодой женщины они чрезвычайно интересны. Вы ведь молоды, мисс Фэннер, не так ли? — И обжег Энн взглядом. Она не успела опомниться, как он уже развернул к ней на специальном шарнирном устройстве огромный регистрационный журнал. Стараясь скрыть смущение, она взяла ручку. В конце концов, этот Картрет сам выглядел лет на тридцать — не больше, ну, может быть, на тридцать один.

— К вашему сведению, мистер Картрет, — произнесла она ровным голосом и с чувством собственного достоинства, — я совершеннолетняя, и, по-моему, было бы довольно нелепо обращаться к вам по должности. Как я могу называть вас? — Глазами она отыскала в журнале свободную строку и быстрым четким почерком стала записывать свое имя и адрес. У нее не было времени просмотреть имена и адреса, записанные выше, Картрет же отвечал на ее вопрос, и в его, как всегда, безупречном тоне явно слышалось легкое и приятное изумление, при этом выражение лица оставалось непроницаемым.