Энн Райс - Вампир Арман

В самый последний момент его раскинутые руки свернулись, пальцы врезались в ладони. Надо же, жить в таком состоянии, устало подумал я и кочергой подтолкнул руки к туловищу. Костер вонял тряпками и человеческой кровью, выпитой им кровью, вне всякого сомнения, но больше человеческих запахов не ощущалось, и я в отчаянии заметил, что сделал из него костер прямо среди праха моих друзей.

Что же, это показалось мне вполне уместным.

– Хотя бы одному я за вас отомстил, – разбито вздохнул я. Я отбросил примитивную кочергу из канделябра. Так я его и оставил. Места было много. Я удрученно перешел, босиком, так как мои туфли сгорели в огне, на другое широкое свободное место среди железных канделябров, где чернела чистая на вид влажная земля, и там я и лег на пол, как раньше, не заботясь, что черноволосому вампиру теперь прекрасно меня видно, поскольку сейчас я казался прямо перед ним.

– Тебе знаком этот северный культ? – спросил он, как будто ничего страшного не произошло. – Тот самый, где Тор вечно ходит кругами со своим молотом, а круг все сужается и сужается, за ним лежит хаос, а мы находимся внутри теплого кольца, обреченные на вырождение. Никогда не

слышал? Он был язычником, его создали маги-ренегаты, чтобы он убивал их врагов. Я рад от него избавиться, но что же ты плачешь?

Я не ответил. Здесь не на что было надеяться, в жуткой комнате под куполом из черепов, где мириады свечей озаряли своим светом исключительно свидетельства смерти, а среди этого кошмара – прекрасное, крепко сложенное черноволосое существо, которое не испытывает никаких чувств по поводу смерти того, кто служил ему, а теперь превратился в кипу тлеющих вонючих костей.

Я представил себе, что я дома. Я находился в безопасности, в спальне моего господина. Мы сидели рядом. Он читал текст по-латыни. Мне было все равно, какие он произносит слова. Повсюду нас окружали блага цивилизации, красивые, приятные вещи, а каждый предмет в комнате вышел из человеческих рук.

– Суетные мысли, – сказал черноволосый вампир. – Суетные и безрассудные, но тебе еще предстоит в этом убедиться. Ты сильнее, чем я рассчитывал. Но ведь он прожил много веков, твой создатель, никто и не помнит рассказов о временах, когда не было Мариуса, одинокого волка, который никого не допускает на свою территорию, Мариуса, убийцы молодых.

– Насколько я знаю, он убивал только злодеев, – прошептал я.

– А мы разве не злодеи? Каждый из нас злодей. Вот он и убивал нас без сожаления. Он считал, что мы не представляем для него опасности. Он повернулся к нам спиной! Он считал, что мы недостойны его внимания, а потом, смотри-ка, он расщедрился и передал всю свою силу простому мальчику. Но должен сказать, что ты очень красивый мальчик.

Раздался шум, зловещий шорох, довольно знакомый. Запахло крысами.

– О да, мои дети, крысы, – сказал он. – Они ко мне приходят. Хочешь посмотреть? Перевернись и посмотри на меня, если не сложно. Не думай больше о святом Франциске с его птицами, белками и волком. Думай о Сантино с его крысами.

Я действительно посмотрел. Я затаил дыхание. Я сел на землю и уставился на него. На его плече сидела громадная серая крыса, чье крошечное усатое рыльце буквально целовало его ухо, ее хвост свернулся за его головой. К нему на колени забралась еще одна крыса и, как зачарованная, смирно уселась на месте. У ног собрались другие крысы.

Видимо, не желая двигаться, чтобы они не испугались, он осторожно окунул правую руку в чашу с сухими хлебными крошками. Только сейчас я уловил этот запах, смешавшийся с запахом крыс. Он протянул пригоршню крошек крысе, сидящей на плече, которая съела их с благодарностью и с странной деликатностью, а потом уронил немного хлеба на колени, куда моментально вспрыгнули три крысы.

– Думаешь, мне это нравится? – спросил он. Он внимательно посмотрел на меня и расширил глаза, подчеркивая значение своих слов. Его черные волосы окутывали плечи густым спутанными покрывалом, лоб был очень гладкий и в свете свечей отливал белизной.

– Думаешь, мне нравится жить здесь, в земных недрах, – печально спросил он, – под великим городом Римом, где сквозь землю сочатся нечистоты гнусной толпы, и иметь в качестве спутников паразитов? Думаешь, я никогда не обладал плотью и кровью, или же, претерпев эти изменения во имя Всемогущего Господа и его божественного замысла, я утратил стремление к той жизни, которой ты жил со своим жадным господином? Или у меня нет глаз, чтобы увидеть блистательные краски, которые твой господин размазывал по холстам? Или мне не нравятся звуки нечестивой музыки? – Он издал мягкий, мучительный смешок.