Энн Райс - Витторио-вампир

– Успокойся, помолчи, пожалуйста, – печально промолвила она. – Ты такой юный, и такой строптивый, и такой смелый… Совсем как я в юности. О да, я была настроена столь же решительно и тоже могла служить образцом красоты и бесстрашия.

– Оставь свои мерзости! – вскричал я.

– успокойся, – продолжала увещевать меня Урсула. – Ты разбудишь криками весь дом. И чего ты этим добьешься? – ее слова были исполнены искреннего сочувствия и боли, и в то же время голос звучал столь обольстительно, что, казалось, один мог соблазнить любого. – Я не могу навсегда избавить тебя от опасности, да что там навсегда – даже на хоть сколь-нибудь продолжительное время. А потому прошу тебя, Витторио, беги!

Она отодвинулась, устремив на меня мягкий взгляд огромных глаз, и в этот момент казалась воплощением искренности, в то время как на самом деле за пологом столь совершенной красоты таилась поистине дьявольская натура. Образ прекрасного демона, явившийся мне на фоне полыхавшего в церкви пламени, никогда не изгладится из памяти. Она не нуждалась ни в колдовском зелье, ни в заговорах для достижения своей цели, ибо была 6езупречна в своем великолепии и необычайно убедительна.

– О да… – вздохнула она, глядя на меня из-под полуопущенных век. – Ты красив, очень красив, и это разрывает мне сердце. Это неправильно, несправедливо – ко всему прочему еще и эти страдания… Я не вынесу…

С трудом подавив в себе искушение, я промолчал, не желая подливать масло в адское пламя. Она по-прежнему оставалась для меня дьявольской загадкой.

– Витторио, уезжай отсюда. – Голос Урсулы 6ыл совсем тихим и оттого еще более зловещим. – В твоем распоряжении всего несколько ночей, а быть может, и того меньше. Если я приду еще раз, то могу навести их на твой след. Пожалуйста, Витторио… Не рассказывай никому во Флоренции о случившемся. Тебя поднимут на смех…

И вдруг она исчезла.

Кровать еще какое-то время поскрипывала и раскачивалась. Я лежал на спине, кисти рук ныли, словно по-прежнему ощущая на себе давление ее пальцев, а в окно над головой проникал холодно-безучастный серый свет. Стена, возвышавшаяся по соседству с гостиницей, не позволяла мне видеть хотя бы клочок неба.

Кроме меня, в комнате никого не было. Урсула пропала.

Резким усилием я заставил себя пошевелиться, но, прежде чем мне это удалось, в окне возникла знакомая фигура, точнее, только верхняя ее часть – от талии до макушки склоненной головы. Урсула пристально смотрела прямо на меня. И вдруг молниеносным движением она разорвала кружево низко вырезанного на груди платья, обнажив две маленькие, плотно прилегающие друг к другу округлости с темными сосками, а затем провела ногтями по белоснежной коже левой груди. Потекла кровь…

– Ведьма!

Я вскочил с кровати, чтобы наконец схватить и убить негодяйку, но она мгновенно обхватила рукой мою голову и плотно прижалась левой грудью к моему рту. Все ее движения были неотразимо женственными, и в то же время в них ощущалась недюжинная сила. И вновь реальность как будто растворилась, рассеялась словно легкий дымок над костром, и мы опять оказались на цветущей луговине, безраздельно принадлежавшей лишь нам двоим – нашим неустанным и нерушимым объятиям Я сосал ее молоко, как если бы она была и девой, и матерью, и девственницей, и королевой, одновременно мощными толчками проникая внутрь ее и заставляя раскрыться все не успевшие еще распуститься бутоны.

Внезапно она отпустила меня, и я рухнул вниз. Беспомощный, оцепеневший, не в силах и пальцем пошевелить, чтобы задержать, не позволить ей исчезнуть, я вновь лежал на своей постели, ощущая струящийся по лицу пот и неукротимую дрожь во всем теле.

У меня не было сил даже сесть. Я не мог делать вообще хоть что-нибудь. Лишь перед глазами вспышками мелькали неясные видения: поляна с цветущими нежно-белыми и красными ирисами – самыми прелестными цветами Тосканы, дикими ирисами моей родины, пестревшими в ярко зеленеющих травах, и Урсула – убегающая от меня все дальше. Но все эти картины были призрачными и не способными, как прежде, раздвинуть стены моей крошечной, словно тюремная камера, комнаты. Они промелькнули, подобно легкой вуали скользнув по моему лицу, как будто с той лишь целью, чтобы этим щекочущим, шелковистым, невесомым прикосновением причинить мне еще большие страдания.

– Колдовство… – прошептал я, тяжко вздохнув, и с мукой в голосе обратился к Господу: – Боже, если ты когда-нибудь вверял меня заботам ангелов-хранителей, призови их сейчас, дабы они укрыли крылами своего подопечного! Я так нуждаюсь в их защите!