Олег Гайдук - Фактор Z

Спустя два дня по городу прошел слух, что всех задержанных ведьм повезут на Ясное озеро. Зачем? Карлос все это время не находил себе места. Он пришел к дому Дона Мигеля, но та же хозяйка-еврейка сказала, что доктор съехал в тот же вечер.

— Ох, этот сеньор, хоть и выглядел прилично, на деле оказался сущим подлецом. И дня не прожил, съехал без предупреждения.

Карлос провел эти дни, судорожно опрашивая всех людей о положении пленников церковников, но ничего, кроме слухов, не получил. Одни говорили, что их пытают, другие, что их убивают.

— Эти твои крестиане к Апокалипсису готовятся, парень. Они даже не подозревают, что Апокалипсис приближают они сами, — хихикал в таверне пьяный мавр.

Ни к кому из знакомых Карлос не посмел пойти. Он ведь тоже был оклеветан Гомесом. Карлос спал в дешевых ночлежках среди пьяниц, нищих, воров. Здесь он был в безопасности.

Ранним выходным утром он направился вместе с людской толпой к озеру. У берега городкие плотники соорудили деревянный помост. Мастер Карлоса вручную укладывал доски. Когда солнце взошло над головами горожан, из закрытой повозки вывели ведьм.

Их поставили в ряд на колени с завязанными глазами в одинаковых робах. Лишь по волосам можно было отличить их друг от друга. Всего было около пятидесяти женщин.

На помост взобрался священник в сопровождении стражи и произнес молитву. Это была казнь. Но у инквизиции было свое название.

— Испытание! — провозгласил священник. — Эти женщины подозреваются в пособничетсве нечистым силам. Каждая из них пройдет по деревянной доске свой путь очищения. Всплывшая будет предана огню и соженна как ведьма, утонувшие будут похоронены как христиане! Во славу Господа нашего, аминь.

Первую сбрасывали незнакомую Карлосу женщину пожилого возраста. Она обвинялась в жервтоприношении детей дьяволу, хотя Карлос слышал, что ее двое сыновей умерло от голода.

Она камнем пошла в холодную воду. Священник подождал десять минут и выкрикнул:

— Не ведьма. Оправдана.

Тяжелый вздох прокатился по толпе.

— А где же мужчины? — спросил безбородый юноша в толпе. — Почему только женщины?

— Их, я слышал, испытывают кипятком. Если смог охладить воду, виновен, колдун, — ответил ему коренастый мужчина, видимо, крестьянин из ближайшей деревни.

— Ужас, ужас, — мерным тоном кряхтел беззубый дед. — Такого не было в Арагонии никогда, — но его никто не слушал.

Священник развернул следующий обвинительный свиток, и все началось сначала.

И так по очереди. Одна за другой бедные девушки, женщины, старухи шли под воду, не всплывая. Стояла тишина. Лишь голос священника, скрип солдатских доспехов да всплески от падающих в воду тел раздавались над озером.

Безумие продолжалось.

Как только священник развернул очередной свиток, ветер вырвал бумагу из его рук. Свиток пролетел над помостом и опустился на воду. Священник задумчиво посмотрел, как мокнет и тонет бумага, и произнес имя. Мария, как и остальные, взошла на помост с завязанными глазами. Она стояла прямо, ее черные волосы сверкали на фоне чистого неба. Карлос смотрел на сестру. Ни слез, ни слов, лишь безмолвный крик рвался из его уст.

Без всплеска она ушла под воду.

— Все эти чистые души да прибудут на небеса, ибо их грешные души очищенны водой этого озера. Вам разрешено хоронить своих близких.

Стражники баграми вылавливали тела.

На следующий день Карлос пришел на кладбище. Он знал, что как только он придет за телом сестры, его тут же схватят церковники, поэтому после казни он сразу ушел с озера.

Тех, у кого не объявились родные, похоронили священники. Всех положили в отдельные могилы, записали под реальными именами. Священники помолились Господу за их души и ушли, оставив еще недавно живых женщин гнить в деревянных коробках. На могиле Марии было только ее имя — все, что смог вспомнить священник о девушке, чей род и дом был унесен из рук ветром. «Мария» — вот что было написано на листке, приколотом к деревянному кресту. Темной ночью брат пришел проститься с сестрой, у которой после смерти осталось только имя. Сведенный с ума от горя Карлос сел напротив креста, прислонился к дереву и забылся тяжелым сном.

«… Семьи осужденных подвергались полному разорению. Льоренте, историк инквизиции, подсчитал, что Торквемада и его приспешники в течение восемнадцати лет сожгли на костре 10 220 человек; изображений человеческих сожжено 6819; наказано иными способами 97 321 человек. Папское правительство получило большие суммы денег путем продажи богатым разрешений, освобождающих их от посягательств инквизиции…»