Карл Штробль: Повелитель теней

Там был сфинкс из Гизе и пирамиды, вид на Иерусалим с Масличной горы, бескрайние пампасы, где на горизонте в голубой дымке вздымались Анды, и, наконец, Сахара с бредущей по пескам вереницей верблюдов, над их головами зыбкое марево миража, а на переднем плане — выбеленные солнцем кости людей и животных.

Эта комната вскоре сделалась любимым уголком молодой женщины, но и теперь ее супруг не добился желаемого результата — София по-прежнему казалась грустной.

Однажды имперский судья отправился с обычным визитом в тюрьму: проверить, все ли здесь в порядке, насколько надежна охрана и содержатся ли заключенные надлежащим образом. И вот, когда он уже закончил свой обход, и тюремное начальство почтительно провожало его к воротам, к профосу доставили нового узника.

— Подождите! — кратко бросил профос, предпочитавший приступать к исполнению служебных обязанностей после того, как удалится представитель власти. Однако имперский судья настоял, чтобы новоприбывшего приняли в его присутствии.

Доставленный арестант оказался темноволосым молодым человеком с веселыми глазами; прямой нос и волевой рот гармонично довершали его лицо, а в манере держаться и говорить читались гордость и достоинство. Не будучи дерзким, он сохранял полную независимость и, казалось, внутренне чувствовал себя выше всех этих людей, во власти которых в данное мгновение находился. Звался он Антон Кюнель и зарабатывал себе на жизнь, показывая представления театра теней.

— Театр теней? — переспросил удивленный судья. — Что же это за ремесло? Где твоя сцена и актеры?

— Вот они, — отвечал арестованный и поднял свои руки, красивые и сильные, с изящными, гибкими пальцами. Он сразу угадал в говорившем с ним человеке чиновника более высокого ранга и инстинктом вольной птицы почуял, что может завоевать его благосклонность. — А сценой может быть любая белая стена.

— Так значит, ты показываешь теневые фигурки? Должно быть, это занятное зрелище, когда актер умелый. А почему ты здесь? — барон взял у профоса бумаги заключенного и узнал, что парню предстоит отсидеть три дня за бродяжничество.

Между тем внимание судьи внушило Кюнелю надежду, что веское слово лица, облеченного властью, могло бы избавить его от наказания, и он рискнул обратиться к барону с просьбой:

— Если бы Ваша Милость были так добры…

— Нет, дружок, три дня тебе придется отсидеть — тут уж ничего не попишешь. Но когда ты рассчитаешься с законом, приходи ко мне — и можешь показать свое искусство. — И, распорядившись, чтобы профос доставил молодого человека после отбытия наказания к нему в садовый павильон, имперский судья покинул тюрьму, довольный тем, что случай свел его с актером театра теней. Он уже давно искал какого-нибудь развлечения для Софии и решил позаботиться, чтобы представления юноши были веселыми, разнообразными и богатыми на выдумки. Когда спустя три дня профос лично доставил Антона Кюнеля к судье, тот сразу же проводил его к жене.

— Дорогая, — сказал барон, — вот человек, который может представить все, что произошло со времени сотворения мира. Надеюсь, ты не забыл своих актеров? — добавил он, посмеиваясь.

Молодой человек поднял руки, и когда София глянула на него, глаза их встретились. Этот визит молодая женщина восприняла без особого интереса, скорее подчиняясь причуде мужа, как подчинялась до сих пор всем его желаниям и решениям. Выхваченная взглядом постороннего мужчины из плена своего привычного равнодушия, она испытала мучительную беспомощность — словно сильная рука вырвала ее, будто растение из почвы, и она не знала, когда и где снова обретет спокойствие и уверенность. В глазах незнакомца София прочла восхищение и одновременно неприкрытое желание, которое обожгло ее, точно пламя.

Между тем барон уже распорядился подготовить для представления театра теней комнату в левом крыле садового павильона. Перед самой большой по площади стеной была убрана вся мебель, и Антон Кюнель остался доволен этой импровизированной «сценой», но попросил, чтобы ему позволили сделать еще некоторые приготовления — и тогда, после наступления темноты, он надеется доставить почтенной публике удовольствие своим искусством.

Посмеиваясь над высокопарным слогом молодого человека, барон покинул его, отдав слугам приказ исполнять все, что тот пожелает. В комнате с пальмами на стуле лежало вышивание, однако самой Софии не было, и барон вышел поискать ее в сад. Он нашел молодую женщину между двумя стенами высоких тисов, во французской части парка, перед мраморной группой, изображавшей Амура и Психею.