Роберт Блох: Голливудские тайны

– Вы читали мои письма? – спросил я. Она покачала головой.

– Я говорила с людьми,

– С кем?

– Ну, с вашим другом Майком Чарльзом, например. С вашим покойным другом.- Она помолчала.- В тот вечер нашего с вами знакомства, как вы распрощались, Майк здорово набрался. И кое-что мне открыл. Сказал, что тут существует узкий, тайный круг людей, контролирующих ситуацию. Они нацелены на высший уровень и решают, кто остается, кто уходит.

Сказал, что вы ему как раз тогда приказали уйти.

– Он был здорово навеселе тем вечером.- пробормотал я.

– Он не был навеселе другим вечером, когда застрелился.

Я глубоко вздохнул.

– Некоторые обманываются. Этот путь ведет к самоубийству.

– Он не обманывался в тот вечер.- Кей Кеннеди смотрела невозмутимо.- Я хочу знать правду.

Я вертел салфетку.

– Допустим, в этих россказнях что-то есть,- произнес я.- О, никаких нелепостей, вроде тайного ордена, в котором несколько главарей контролируют всю голливудскую паству, это смешно. Ни режиссер, ни продюсер, ни звезда экрана контрактом, рекламой продержаться не в силах, публика – вот кто решает судьбу. Но, допустим, существует несколько избранных, которыми публика дорожит. И существует способ среди них остаться. Даже давайте допустим, я могу знать этот способ.- Я взглянул на нее в упор.- Если так, почему я скажу о нем вам?

– Потому что из числа этих избранных,- прошептала Кей Кеннеди.- Я буду звездой, великой звездой. И останусь ей навсегда.

– У малютки большие планы.

– Когда я малюткой была, планы имела те же, большие. Что ж, смейтесь!

Мои родители тоже смеялись. Но я вынудила отца бросить работу и привезти меня на побережье. Он вкалывал по ночам на заводе, чтоб оплачивать мое обучение актерскому мастерству, пока не умер шесть лет назад. Его место заняла моя мать, на том же заводе, чтоб я могла продолжать обучение. Она умерла в прошлом году. Та же причина. Силикоз. Условия на заводе убийственные.

Она зажгла сигарету. – Хотите знать остальное? Вам остальное нужно?

Нужны имена шутов вроде Майка Чарльза, которым я доверила толкать меня вверх? Имена подпольных агентов, вонючих посредников, импрессариогрязекопателей, режиссеров порнухи? Хотите знать, как мне достался мой первый приличный адрес, мой гардероб, автомобиль? Или послушаете про милягу парня из авиации, получившего у меня отставку, потому что хотел без отсрочки жениться и завести семью?

Я улыбнулся ей.

– Зачем? Как вы верно сказали, я тут с девятьсот-давнего. Эту историю слышал тысячу раз.

– Ага. Но это не вся история, Эд Стерн. У нее есть одна сторона, самая важная сторона. Я – актриса, и хорошая. Год-два, и стану еще лучше.

Доверили бы в студии мне работать с таким реквизитом, как Пол Сандерсон, не знай они, что стану? Я вот-вот возьму последнюю высоту, потому что в форме. И намерена всегда быть в форме. Поэтому скажите мне: когда я достигну вершины, что сделать, чтоб на ней остаться?

Я кинул взгляд через зал. Пол Сандерсон стоял, уйдя в разговор с двумя мужчинами, которых, точно, никогда бы не усадили за столик у Майка Романова. Черны, приземисты, коренасты, руки глубоко засунуты в карманы брюк. Пол, разговаривая, улыбался им, они в ответ не улыбались.

Кей Кеннеди проследила за моим взглядом. Я усмехнулся.

– Пола спросите, когда вернется,- я предложил ей.- Может, он скажет.

– Значит, сами не скажете.

– Нет пока, Кей. Я думаю, вы еще не готовы. Станете тою, какою мечтаете стать, тогда, может, у вас будет шанс. А пока…

– Ладно.- Она ответила мне тоже усмешкой.- Но что хотела, я все-таки теперь знаю. Майк Чарльз правду сказал, так? Есть секрет!

Она кинула взгляд через зал.

– И Пол его тоже ведь знает. Но вы предлагаете спрашивать у него, потому что уверены: Пол мне его не откроет.

– Может, и так.

Она опять пристально на меня поглядела.

– С Полом Сандерсоном тоже нечисто. Я догадываюсь, он один из ваших, как Майк выразился, людей. Он – первый, кого я помню из звезд экрана тридцатых годов. Теперь я тут, взрослая, играю с ним в паре, а он ни чуточки не изменился с тех пор.

– Грим,- сказал я.- Эти ребята Уэстмор[Трое братьев Уэстмор – ведущие художники-гримеры крупнейших голливудских фирм с конца двадцатых годов] – молодцы.

– Нет, не то. Я знаю, он носит парик. Но он совершенно разный на съемочной площадке и в жизни. На съемках он никогда не теряет сил, не жалуется. Я под юпитерами могу умирать, а с него капли пота не упадет.

– Учитесь расслабляться,- сказал я.